— Дело в том, что недавно случилась одна вещь, — нерешительно заговорил Маттиа. — В тот день, когда была защита диплома.
— Ммм…
— Там была Аличе и…
— Ну и?
Маттиа помолчал.
— Короче, мы поцеловались, — произнес он наконец.
Денис крепко сжал трубку и сам удивился этому. Он давно уже не ревновал Маттиа — не имело никакого смысла, но в эту минуту прошлое будто вернулось, и в горле возник комок. Он отчетливо представил, как Маттиа и Аличе входят, держась за руки, в кухню у Виолы, и почувствовал язык Джулии Миранди, втиснутый в его рот, словно кляп из полотенца.
— Аллилуйя, — заметил он, стараясь выглядеть довольным. — Значит, поцеловались.
— Да.
Они замолчали, при этом каждому хотелось повесить трубку.
— И ты, выходит, не знаешь, что делать, — с трудом произнес Денис.
— Да.
— Но вы с ней, как бы это сказать…
— Не знаю. Я больше не видел ее.
— А…
Денис провел пальцем по завиткам телефонного провода. На другом его конце Маттиа сделал то же самое, и, как всегда в таком случае, ему представилась спираль ДНК, в которой недоставало близнеца.
— Но цифры есть всюду, — сказал Денис. — И везде одни и те же, не так ли?
— Да.
— Аличе, однако, только тут.
— Да.
— Тогда ты все уже решил.
Денис услышал, как дыхание друга сделалось легче и спокойнее.
— Спасибо, — сказал Маттиа.
— За что же?
Маттиа повесил трубку. Денис постоял еще некоторое время, слушая тишину. Что-то сломалось в нем, словно угасла последняя искорка, тлевшая под пеплом.
«Я правильно ответил», — подумал он.
Потом раздались короткие гудки. Денис положил трубку, вернулся в ванную и снова стал изучать эти проклятые резцы.
— Что с тобой, ангел мой? — спросила Соледад, склонившись к Аличе и желая заглянуть ей в глаза.
С тех пор как Фернанду поместили в больницу, она обедала вместе с Аличе и ее отцом. Им двоим было невыносимо сидеть напротив друг друга. Адвокат делла Рокка больше не переодевался, вернувшись с работы. Ужинал он в пиджаке и галстуке, слегка ослабив его, как если бы заглянул домой на минутку. Разложив на столе газету, он только иногда отрывался от нее, надеясь убедиться, что его дочь ест хоть что-нибудь.
Неизменной частью обеда стало молчание, но оно огорчало только Соледад, которая часто вспоминала шумные застолья в доме матери, когда была ребенком и еще не представляла, что ее ожидает в будущем.
Аличе даже не взглянула на котлету и салат в своей тарелке. Отпивая крохотными глотками воду, она смотрела в стакан, поднесенный к губам, с тем же вниманием, с каким пьют лекарство.
— Ничего, — улыбнулась она Соледад. — Я не очень голодна.