— Увидимся в понедельник, — говорил он и уезжал.
Иногда Аличе показывала ему свои снимки, желая узнать его мнение, хотя оба теперь понимали, что он ничему не может научить ее. Они садились за стол, и Кроцца рассматривал фотографии, поворачивая их к свету, а потом давал кое-какие указания относительно выдержки или использования затвора. Он не возражал, чтобы она снимала, если хотела, его камерой, и про себя решил, что подарит ей свой «Nikon» в тот день, когда Аличе соберется покинуть его.
— В субботу выходим замуж, — сказал Кроцца. Он всегда так говорил, сообщая, что есть заказ.
Аличе в этот момент надевала джинсовую куртку. Через несколько минут за ней должен был приехать Фабио.
— О'кей, — сказала она, — а где?
— В церкви Гран Мадре. А потом еще прием на вилле, что на холме, где богачи живут, — с некоторым презрением заметил Кроцца. Потом, правда, пожалел об этом, потому что Аличе ведь тоже оттуда.
— М-да… А кто, не знаешь? — поинтересовалась она.
— Прислали приглашение. Я положил его туда, — ответил Кроцца, указывая на полку рядом с кассой.
Аличе нашла в сумочке резинку и скрепила волосы. Кроцца искоса взглянул на нее. Однажды он мастурбировал, думая о ней, — перед глазами стояло, как, опуская металлическую штору, девчонка нагнулась в полумраке лаборатории, — но потом ему стало так плохо, что он даже не ужинал.
На другой день он с утра отправил ее домой, бросив сквозь зубы:
— Сегодня отдыхай, никого не хочу видеть.
На полке лежала груда бумаг. Аличе порылась в них, скорее, из желания обмануться в своем предположении, чем из простого любопытства. Конверт с приглашением отыскался быстро. Она открыла его и сразу же увидела имя, напечатанное позолоченным курсивом со множеством завитушек.
«Ферруччо Карло Баи и Мария Луиза Турлетти-Баи объявляют о бракосочетании дочери Виолы…»
В глазах у нее потемнело, она даже не сразу смогла читать дальше. Во рту появился металлический привкус. Ей показалось, будто она заново пережила все, что испытала тогда в раздевалке, глотая проклятую карамельку.
— А что, если я одна проведу эту съемку? — рискнула она обратиться к Кроцца.
— Что? — спросил он, закрывая кассовый аппарат, который странно звякнул.
Глаза девушки загорелись, и Кроцца невольно улыбнулся — какие же они, оказывается, красивые.
— Я ведь уже научилась, правда? — спросила Аличе, и голос у нее дрогнул. — Могу и одна провести съемку. Ведь надо же когда-то начинать.
Кроцца взглянул на нее с подозрением. Ее глаза умоляли его согласиться, не спрашивая никаких объяснений.
— Не знаю…
— Прошу тебя, — прервала его Аличе.