— Ага, близость и насилие, — кивнул Фраффин. — Кто угодно может отыскать драму в войнах и переселениях, в подъеме и крушении цивилизаций и религий, но что бы вы подумали о маленькой капсуле истории, которая сосредоточена вокруг существа, которое убивает супруга?
Келексель покачал головой. Разговор принял такой оборот, который выбил почву у него из-под ног. Военная эпопея закончена? Новая история? Почему? Его предчувствия вновь вернулись к нему. Неужели Фраффин каким-то образом мог причинить вред такому же чему, как и он сам?
— Конфликт и страх, — сказал Фраффин. — Ах, какая это широкая дорога к уязвимым местам.
— Да… да, на самом деле, — пробормотал Келексель.
— Я затрагиваю чувствительную струну, — сказал Фраффин. — Скупость здесь, страсть там, каприз еще где-нибудь — и страх. Да, страх. Когда создание уже полностью подготовлено, я вызываю страх.
Тогда весь механизм работает на меня. Они сходят с ума! Они любят! Они ненавидят! Они изменяют! Они убивают! Они умирают.
Фраффин улыбнулся — продемонстрировал широкий оскал. Выражение его лица показалось Келекселю угрожающим.
— И самая занятная вещь, — добавил Фраффин, — самый смешной элемент игры в том, что они считают, будто делают все это по собственной воле.
Келексель выдавил ответную улыбку. Много раз он смеялся над этим моментом в историях Фраффина, но на этот раз эта идея показалась менее занятной. Он сглотнул, затем проговорил:
— Но разве такая история не была бы… — он замялся в поисках подходящего выражения. — Не была бы… чересчур ничтожной?
— Не в том ли величайшая заслуга творца, чтобы при помощи микроскопического события показать необъятное? — спросил Фраффин. — Вот где я держу и вечность, и краткий миг, — он поднял сжатый кулак, протянул Келекселю и раскрыл, показывая ладонь. — Я даю вам то, чего у вас нет — способность умирать.
Келексель нашел мысль отталкивающей. Фраффин со своим вшивым личным конфликтом, умерщвлением, мелким преступлением. Какая гнетущая идея! Но Режиссер вновь был поглощен прикрытым экраном в столе. Что видел он в нем?
— Боюсь, я злоупотребил вашим гостеприимством, — отважился Келексель.
Фраффин закатил глаза. Простофиля собрался уходить. Отлично. Он не зайдет слишком далеко. Сеть уже расставлена. Из каких изящных, переплетенных между собой нитей она состоит!
— Чувствуйте себя на корабле как дома, — сказал Фраффин.
— Простите, если я занял слишком много вашего времени, — извинился Келексель.
Фраффин, поднявшись, поклонился и традиционно ответил:
— Что время для чемов?
Келексель столь же формально отозвался.