— Насчёт Южной группы — сильно сомневаюсь, чтоб справился, а вот диспетчером… — Красильников сокрушённо вздохнул, понимая, что это дело уже решённое. — Диспетчером, может, и получится.
— Что ж… Удачи тебе, Семён! — погрустнев, ласково сказал Фролов Красильникову и слегка пошевелил неслушающейся рукой. — С кровью от сердца тебя отрываю. Нужен ты мне здесь — вот как! Да только понимаю: там ты ещё нужнее… Адреса явок до Харькова возьмёшь у Сазонова, выучишь на память, — уже деловито наказывал он, забыв, что лежит в палате и через минуту-другую может потерять сознание от боли.
— Ясно. Как молитву.
— Вот-вот. Уточни у Сазонова пароль. Если его ещё не поменяли, он такой: «Скажите, не доводилось ли нам с вами встречаться в Ростове? — „Ваше имя?” — “Я — человек без имени“».
— «Я — человек без имени»! — медленно повторил Красильников последние слова пароля, словно пробуя их на слух, покачал головой. — Мудрено шибко!
— Мудрено, зато надёжно.
Они ещё сидели бы у Фролова, но не на шутку встревоженная нянечка привела врача — маленького, толстого, воинственного старичка, — и тот, несмотря ни на какие мандаты, просто выставил их за дверь. Лациса врач знал, вскинув острую бородёнку, сказал ему холодно, с достоинством:
— Это здание, товарищ Лацис, республика, государство, остров. Здесь самое высокое начальство — старик Гиппократ. И его предписаниям обязаны подчиняться все, кто ступит на эту территорию. Даже вы, хоть вы и председатель ВУЧК.
— Но ведь мы по делу, — попробовал сопротивляться его напору Лацис.
— Тем более! — резко бросил старичок.
Спускаясь по лестнице, Красильников предложил:
— А может, поищем этого… ну, который предписания им спускает. Столкуемся.
— Гиппократа?
— Во-во? Строгий, видать.
— Трудно будет столковаться. Он ведь грек, а ни ты, ни я греческого не знаем, — сказал Лацис, пряча улыбку. — Да и помер он больше двух тысяч лет назад.
Красильников даже остановился.
— Так что ж этот коновал мелет! — гневно сказал он, и яростные желваки вспухли на его скулах.
— Это он иносказательно, в переносном смысле, — продолжал улыбаться одними глазами Лацис.
Они вышли на улицу, сели в автомобиль. Автомобиль заурчал, выбросил густое облако сизого дыма и под этим дымом, как под зонтом, покатил по улице.
А немного времени спустя этот же двор пересёк Юра. Вошёл в вестибюль госпиталя. Около лестницы за столиком дежурила сестра, что-то записывала в журнал.
Юра громко кашлянул, чтобы обратить на себя внимание. Сестра подняла голову:
— Тебе что, мальчик? — строго спросила она.
— Извините, я хотел бы посетить товарища Фролова, — замялся перед этой казённой строгостью Юра.