— Подполковник погиб. Чекисты вышли на ювелира. Когда Лебедев с проводником пришли туда, их ждала засада. Осадчему удалось бежать, — ровным, бесстрастным голосом докладывал Осипов.
— Ю-ве-лир, — раздельно проговорил Щукин, глаза его сузились. Значит, либо его перехитрили чекисты, либо истоки провала следует искать здесь… в штабе. Похоже, что здесь.
— Кто знал о ювелире? — Это было раздумье, а не вопрос, но Осипов готовно ответил:
— Кроме нас с вами, только Лебедев и командующий. — Немного помедлив, он добавил: — Ещё, может быть, ротмистр Волин.
— А связной? — пронзительно взглянул на капитана Щукин.
— Исключено. Мирон Осадчий ничего не знает. Шёл, куда приказывали.
Щукин почувствовал незнакомую прежде ватную слабость во всем теле: он был постоянно готов к самым неожиданным ситуациям, только не к этому, не к встрече с лазутчиком красных вот так впрямую, в штабе! Это же катастрофа. Именно катастрофа… В последнее время Николай Николаевич уже дважды сообщал, что, по его предположениям, некоторые оперативные сводки Добровольческой становятся известными в штабе красных. Однако Щукин решительно отвергал эти предположения как не имеющие под собой почвы. Но теперь?.. Полковник вытер пот со лба. Теперь-то как? Кому верить? Кому доверять?
— В приёмную командующего могли просочиться сведения о ювелире, — предположил Осипов, присвоив себе прежнюю насторожённость Щукина к Кольцову.
Щукин вспомнил о своём разговоре один на один с командующим — тот, не читая и даже не поинтересовавшись фамилией ювелира, подписал письмо.
— Нет, не могли! — Полковник отошёл к зашторенному окну. — А ведь у меня нет другого выхода, как немедленно начать проверку офицеров штаба, — с внезапной бессильной горечью подумал он. — Проверку тщательную и строгую.
Утром следующего дня полковник Щукин стремительно прошёл через приёмную командующего, но прежде чем войти в кабинет, коротко бросил Кольцову:
— В ближайший час Владимир Зенонович будет занят. Никого не впускать, ни о ком не докладывать!.. Ни о ком!
Микки взглянул многозначительно: что-то случилось. Кольцов тоже отметил это про себя. Медленно, с немало стоящим ему спокойствием он собрал бумаги, разложенные на столе, не спеша направился к выходу. Поймав вопросительный взгляд Микки, сказал:
— Понадоблюсь — я у телеграфистов.
Со скучающим видом он прошёл в аппаратную, спросил у дежурного офицера связи:
— Ничего срочного?
— Пока нет, Павел Андреевич, — ответил тот, не отрывая взгляда от телеграфной ленты.
— Я попозже ещё загляну, — сказал Кольцов и вышел, оставив позади себя торопливый стук телеграфных аппаратов и тонкий писк морзянки. Скользнул в сумеречный тупиковый коридорчик. Затаив дыхание, несколько секунд прислушивался. На ощупь нашёл знакомую дверцу и оказался в заваленной старой рухлядью комнатке. Замер.