— И дело не только в работе. — Кристина кивает в сторону убегающей Тони. От возмущения у нее садится голос. — Ты мне изменяешь, Лорас! Вот и сегодня ты был с ней. Когда ей что-нибудь нужно, ты тут же бежишь к ней. Даже сейчас, когда я говорю тебе, что мы уезжаем, ты смотришь на нее!
Я снова поворачиваюсь к Кристине:
— Что значит — «уезжаете»? Тэннер правда там, в машине?
— Да, он спит. Я заблокировала дверцы. Не волнуйся. С ним все в порядке, — говорит Кристина.
— А если он проснется и вылезет? Господи, Кристина, о чем ты только думаешь? А ну, пошли!
— Да, Лорас, пошли. Попрощаешься с сыном. Мы с Тэннером уезжаем в Миннесоту.
— Что? На каникулы, что ли?
— Нет, не на каникулы, — передразнивает меня Кристина. — Насовсем. Пока я не устроюсь на работу и не найду нам приличный дом, поживем у моих родителей.
— Ты не можешь просто так взять Тэннера и уехать! — не выдерживаю я. — Ты не имеешь права отнимать у меня сына!
— Я не собираюсь отнимать у тебя сына. Ты сам давным-давно забыл, что у тебя есть сын! Ладно, подробности обсудим потом. Пошли, если хочешь с ним попрощаться.
— Кристина, ну зачем ты сейчас? — беспомощно спрашиваю я.
— Не «сейчас», а «наконец», Лорас. Мне до смерти надоело жить в ее тени!
— Прошу тебя, не уезжай. Мы все обсудим. Что-нибудь придумаем. — Моя просьба не убеждает даже меня самого.
— А ты хоть представляешь, как мне здесь жилось? — спрашивает Кристина. — Знаешь, как паршиво мне было в вашем городишке? Здесь всем известно, что у вас с ней был роман! Ты до сих пор не забыл ее, и я не могу с этим смириться. Я устала, Лорас. Я устала.
Цокая каблучками, она выходит на стоянку, к нашему универсалу. Я плетусь за ней, понимая, что должен поцеловать сына на прощание.
Машину я специально остановил подальше от поворота на нашу дорожку. Выйдя, я вижу, что у нашего дома стоит патрульная машина. В ней сидит полицейский. Я его знаю. Он резервист, прихожанин моей церкви. В салоне горит свет, и я вижу его лицо; он пьет кофе и читает. Я незаметно крадусь мимо и прячусь на заднем дворе у Кларков. Теперь надо ждать.
Я стою за декоративным кустом — мой отец назвал бы такой «сорной травой», ствол у него тонкий, не толще моего запястья, с шероховатой корой. От земли веет жаром, зато поднялся легкий ветерок — наверное, северный, потому что он принес с собой желанную прохладу. Здесь довольно уютно. Если бы не срочное дело, я бы, наверное, вздремнул, но карман оттягивает револьвер. Он не дает забыть, зачем я здесь. Днем меня бы сразу заметили, а сейчас, в темноте, меня совсем не видно. По крайней мере, я на это надеюсь. Зато я сам отлично вижу машины Антонии и Грифа. Они обе стоят на дорожке, возле двери черного хода.