— Ах ты гаденыш! — шипит он, с трудом поднимаясь на ноги.
Впервые в жизни отец кажется мне старым. Не дряхлым стариком, а просто усталым и старым человеком. Мужчиной среднего возраста, который слишком много пьет и делает гадости другим. За это он наказан: на его лице появилась маска старика…
Он набычивается и снова идет на меня. Замахивается правой рукой, словно собираясь ударить меня по голове, а сам неожиданно приседает и бьет меня левой в солнечное сплетение. Я падаю навзничь. Из меня как будто выпустили весь воздух. Стараюсь вдохнуть, но не могу и отчаянно брыкаюсь, пытаясь сбросить его с себя. Молочу его по спине, по лицу… Стыдно признаться, даже дергаю за волосы. Все что угодно, лишь бы освободиться. Тогда я снова смогу дышать. Он пытается схватить меня за обе руки и закинуть их за голову, но я извиваюсь, как угорь, и ему никак не удается до меня дотянуться.
— Бен, черт тебя дери, прекрати! А ну, тихо! — кричит он.
Но я по-прежнему молочу его куда ни попадя. Я снова могу дышать, проходит несколько секунд, и я соображаю, что отец старается вырваться, но я его не пускаю. Он пытается вырваться и встать — вот почти поднялся, но я ставлю ему подножку и тут же хватаю за ногу. Он прыгает на одной ноге, волоча меня за собой. Но, как я уже говорил, я парень довольно крупный, и далеко ему не уйти. Он плюхается на землю. От неожиданности я выпускаю его ногу; он тут же бьет ею, метя мне в переносицу. Мы оба слышим страшный хруст… Перед моими глазами кружат не звезды, как в детских мультиках. Мне кажется, будто передо мной пролетела стайка светлячков. Мы оба на секунду застываем; похоже, он не понял, что сломал мне нос. Да и мне слабо верится, хотя отец бил меня предостаточно. Из носа хлещет кровь, его как будто стиснули кусачками.
— Черт побери, Бен! — говорит он. — Чего ради ты это сделал?
Он не шутит — видимо, и правда думает, что я сам сломал себе нос. Раньше мне никогда никого не хотелось убить по-настоящему, даже Мичема. А сейчас хочется — отца. Я замахиваюсь и бью его в висок окровавленным кулаком.
— Ты, значит, решил, что девочку обидел я, но я ни при чем. Правда, Бен! — Он блокирует мои удары и пытается убедить меня в своей невиновности.
— Я тебе не верю! Я расскажу, я всем расскажу, что ты сделал с Петрой и Калли! — Руки у меня мокрые и скользкие от крови, чаще всего я не попадаю в цель. Отец пятится от меня. У меня нет сил гнаться за ним; я встаю и вытираю окровавленные руки о шорты. Шорты придется выкидывать.
— Бен, — задыхаясь, говорит он, — хочешь, чтобы меня упекли за решетку? Посадили за преступление, которого я не совершал? А ведь так и будет! За такое дают пожизненный срок! — Он трет лицо дрожащими руками. — Господи, Бен… По-моему, Петра умирает. Надо позвать на помощь!