– Хорошо, что я умею стряпать. А то мне больше ничего не разрешают делать, – пожаловалась Виктория.
Сдержанный гнев, горечь и неудовлетворенность прозвучали в ее голосе так явно, что все трое мужчин не могли их не заметить. Она знала, что дядя и Бак ее не поймут. Они никогда ее не понимали. Она все время старалась сдерживаться и выказывать лишь благодарность, но иногда просто не могла скрыть свои чувства. Ее раздосадовало, что сейчас она обнаружила их перед незнакомцем.
– На таком ранчо женщина мало что может делать, – объяснила она, надеясь, что у Тринити не хватит сообразительности ее понять. Хотя в глазах его светился ум. – Временами мне так хочется делать что-то по-настоящему полезное. Больше, чем печь пироги и выращивать цветы.
Тринити сосредоточился на пироге, предоставив Гранту Дэвиджу ответить племяннице.
– Полагаю, что тебе надоело быть закупоренной в этой долине, но у меня не было бы ни минуты покоя, окажись ты рядом с индейцами или еще бог знает с кем, проезжающим через долину.
– Не знаю, не знаю, – протянул Тринити, чертики плясали у него в глазах. – Будь я коровой, которая сталкивалась с рысями или медведями, а потом наткнулась на такую маленькую леди, я был бы очень счастлив лечь и протянуть ей все четыре ноги, чтобы она их связала и увела меня с собой.
Виктория рассмеялась.
– Дайте ему работу, дядюшка, – проговорила она. – Лжет он бессовестно, но делает это так обаятельно.
– Уверяю вас, мэм...
– Не надо. Женщины наслаждаются лестью. Однако лесть теряет часть своей привлекательности, когда льстец начинает клясться, что это правда.
– Вы слишком мудрая для своего возраста. Облачко набежало на лицо Виктории.
– Я старше, чем вы думаете.
– Я вижу, что вы не девочка, – быстро исправился Тринити. – Девочка, по определению, – несформировавшаяся женщина, а значит, не могла бы быть такой совершенной.
Виктория снова рассмеялась, более непринужденно, чем раньше.
– У вас на все найдется ответ. Не удивлюсь, если узнаю, что вас изгнали из Техаса.
– Хотел бы я изгнать его из Аризоны, – мрачно произнес Бак.
– Я на самом деле абсолютно безвреден, – откликнулся Тринити. – Мой старик говаривал: «Не тревожься о том, кто разговоры разговаривает. Берегись, когда он замолчит».
– Тогда, полагаю, нам не стоит вас бояться: вы не закрывали рта с той минуты, как сюда приехали. Как по-вашему, сможете вы помолчать так долго, чтобы успеть поработать?
– Если дадите подходящую работу.
– Ну и какую же именно? – осведомился Бак с сарказмом в голосе.
– С разговорами, разумеется.
Виктория и ее дядя заулыбались, а Бак насупился: