) так, как держал до сих пор.
На такой договор и раздел княжеств согласился весь народ в стране и подтвердил его. Эймунд конунг и Ингигерд должны были решать все трудные дела. И все поехали домой по своим княжествам. Вартилав конунг прожил не дольше трех зим, заболел и умер; это был конунг, которого любили как нельзя больше. После него принял власть Ярицлейв и правил с тех пор один обоими княжествами. А Эймунд конунг правил своими и не дожил до старости. Он умер без наследников и умер от болезни, и это была большая потеря для всего народа в стране, потому что не бывало в Гардарики иноземца более мудрого, чем Эймунд конунг, и пока он держал оборону страны у Ярицлейва конунга, не было нападений на Гардарики. Когда Эймунд конунг заболел, он отдал свое княжество Рагнару, побратиму своему, потому что ему больше всего хотелось, чтобы он им пользовался. Это было по разрешению Ярицлейва конунга и Ингигерд»>{389}.
Как полагают исследователи: «На основании всех этих фактических неточностей можно было бы отнести известия Эймундовой саги к вымыслу, способствовавшему возвеличиванию скандинавского героя, если бы не особая роль в истории Руси конца X — первой половины XI в. именно Полоцка, наряду с Новгородом и Киевом», — считает В. Я. Петрухин>{390}. Впрочем, это соображение не прибавляет «Эймундовой саге» исторической достоверности.
В последние десятилетия саги воспринимаются как пограничный вид средневековой историографии. «Следствием эпической природы саг является нерасчлененность, синтетичность правды в сагах. Воспоминания о действительно имевших место событиях сплавлены в сагах со сказочно-фантастическим, причем элементы исторический и фантастический в равной степени принимались за реальность». Все это создает определенные сложности в интерпретации саги, которая «не может быть отнесена ни к одному из жанров средневековой письменности» (Т. Н. Джаксон)>{391}.
Трудности возникают, как только мы пытаемся идентифицировать действующих лиц «Пряди об Эймунде» с князьями, известными по древнерусским источникам. «Большинство трудностей с идентификацией этих князей связаны с искажениями в начальной части их имен» (А. Ф. Литвина, Ф. Б. Успенский)>{392}. Несмотря на это, можно уверенно утверждать, что под именем «конунга Ярицлейва» в саге фигурирует Ярослав Мудрый, известный под этим именем и в других скандинавских сагах. Меньше уверенности возникает при идентификации «конунга Вартилава», которого обычно отождествляют с племянником Ярослава Брячиславом Полоцким, хотя некоторые историки склонны видеть в нем Мстислава и даже Судислава Владимировичей