— Ясно. — Райан кивнул. — Хочешь, чтобы все осталось как есть? Ну что ж, ты еще молода. Все устроится. А теперь иди спать, и поговорим об этом утром. — Он положил руки на ее дрожащие плечи и проводил до двери ее спальни. — Ну, все в порядке? — Райан стоял рядом, внимательно глядя ей в лицо. — Думаю, мне не нужно говорить, чтобы ты не вздумала плакать, — этот парень того не стоит.
Она метнула на него хмурый взгляд и открыла дверь.
— Спокойной ночи, Райан… и спасибо.
— Не стоит. Если что понадобится… — Он пожал массивными плечами и отвернулся.
Она смотрела, как он широким шагом удаляется от нее, и думала о том, почему он вдруг стал к ней так добр, почти нежен, хотя в следующую минуту может снова стать угрюмым и чуть ли не жестоким. Вздохнув, она решила, что никогда не поймет, что же за человек Райан Холт.
Лори проснулась с мыслью, что завтра последний день ее пребывания в «Ньюмбайе». Она поднялась с постели, накинула теплый халатик и вышла на балкон. И только тут вспомнила про письмо Десмонда. Глядя на сад, где красок было больше, чем на палитре художника, на кроны пламенеющих деревьев и на небо, голубей голубого, все показалось ей не таким уж страшным, как вчера ночью. Наверняка в Лондоне найдется кто-нибудь, кому нужен хороший фотограф, к тому же ей помогут фотографии, которые она привезет отсюда. Если же удача от нее отвернется и в городе не найдется никакой работы, она всегда может поехать в провинцию или даже… нет! Она чуть не сказала: «Или даже остаться здесь, в Африке». Но в Танзании живет Райан. Он для нее и есть Танзания! Каждая равнина и гора будут напоминать ей о нем, каждый цветок будет вызывать в ее памяти воспоминания о его прекрасном поместье «Ньюмбайя». К тому же еще есть Гайна. У Райана всегда будет его Гайна.
Она резко повернулась и пошла обратно в комнату, гоня от себя мысль об Африке. В Англии ей будет лучше и надежнее. Там ей легче будет найти забвение, всего лет за сорок, не больше, грустно усмехнулась она про себя.
В полдень объявились Билл и Гайна, как всегда ругаясь: Билл по уши в красной глине, но Гайна оставалась Гайной — совершенство с головы до ног, как кукла в пластиковом чехле. Ни одна прядь не выбилась из идеальной прически, макияж был свеж, каблучки грациозно стучали по террасе.
— Рай, милый! Я так рада, что ты вернулся домой живым и здоровым! А этот болван, — она бросила уничтожающий взгляд в сторону Билла, — пытался срезать путь, и мы забуксовали в грязи. Он всю ночь пытался выколупать машину.
— Ну, не совсем выколупать, радость моя. — Билл сунул руки в карманы штанов, на которых коркой засохла грязь, и откинулся назад, подставляя лицо легкому ветерку.