– Какие же вы твари, – первые слова, сорвавшиеся с губ пленницы поразили эльфов до глубины души. – Ему плохо, а вы тут в войнушки играете! Да кому бы хуже стало, если бы сюда иногда люди заходили! И вас, кретинов, от вырождения бы спасли, и у Леса новые адепты бы появились! В нё мудрости столько, сколько ваши узколобые головёнки вместить не в силах! Всем только лучше бы было, если бы вы свои земли открыли.
Джурайя отвернулась от высокородных родичей и уселась в сплетение узловатых корней древнего исполина. Меньше всего ей сейчас хотелось слушать высокопарный вздор, которым приготовился пичкать её новоявленный родич…
– Дочь наша! – распростёр объятия Верховный Эльф, как бы не заметив её гневной отповеди. Он обошёл дерево, за которым укрылась от их глаз Джурайя, и теперь стоял, возвышаясь над ней в своём нелепом балахоне и серебряном обруче на уплетённых по-бабьи волосах. Джурайя плюнула ему под ноги и уставилась в землю. Верховный переступил ногами, но решил продолжить. – Злая судьба разлучила нас на многие годы, твоё сердце ожесточилось в землях людей, этих варваров без чести и благородства. Но мы, твои прямые родственники, всё же разыскали тебя и вернули в лоно родного Леса! Так открой же своё сердце и возрадуйся, о дочь наша, долгожданному единению!
– Ты идиот? – устало спросила Джурайя, пристально глядя Верховному в переносицу снизу вверх. – Четыре с половиной года назад, когда к вам древние моего папашку притащили на опознание, вы на говно изошли, слюной брызгали – не бывать тому у меня в дому! Да чтоб моя высокородная дочь – и с этим монстром! Да никогда! Да ни за что! А теперь что-то понадобилось, или чувства родственные взыграли? Совесть ночами мучает, что приказали младенца в чистом поле оставить?
– Мне грустно слушать твои гневные речи, дочь наша! – в притворной скорби закатив глаза, запел Верховный. – Гнев ослепляет тебя. Для твоего же блага оставлена ты была в землях людей. Лес наш не принимает крови и магии древних…
– Не тренди, высокородный! – взвилась Джурайя. Она еле сдерживала себя, чтобы не отделить дедушкину голову от дедушкиной шеи. – Я – в Лесу, и Он говорит со мной. А когда ТЫ последний раз с ним говорил? Когда ты ВНИМАЛ ему, понимал его потребности, чувствовал его боль?! Это было вообще хоть раз в твоей гавённой жизни?!!!
Листья дерева над ней затрепетали, и девушка, вслушиваясь во что-то, слышимое только ей, выдохнула и отвернулась от Верховного.
– Не убью, не бойся, – ответила она невидимому собеседнику. – Я бы на твоём месте лишила их магии. На пару месячишков. В виде наказания. А особо зарвавшихся – и разума. Жестоко? А по-моему нормально. Всё-всё. Я уже успокоилась. Моего огня здесь точно не будет. Вдруг кого-то из ваших раню.