Но я еще слышу и вижу, думал он. Она бегает вверх и вниз, думал он. Без передышки. С ведром. С едой. С газетой. Со свежей водой. С водой для умывания. Обоняние у него сохранилось полностью. Элида убирала все, от чего могло дурно пахнуть. Проветривала комнату. Наводила в ней порядок. Она внимательно следила за тем, чтобы ему было хорошо. Стоило ему чуть-чуть приподнять руку, и она воспринимала это как приказ. Чувствовала тот же запах, который, по ее мнению, чувствовал он, видела тот же беспорядок, который, по ее мнению, видел он, хотя он даже не думал об этом.
Справив нужду, Фредрик хотел сам закрыть ведро крышкой. Но Элида была уже рядом. Подставила ему плечо и проводила к кровати.
Он держался со своеобразной вежливостью.
— Ну, вот и сегодня все получилось как надо...
Элида жертвует собой ради меня. Она что-то знает о времени. Наверное, его осталось уже совсем мало, Фредрик не мог сказать ей, что ему страшно. Не мог потребовать, чтобы она справилась еще и с этим. Поэтому он предпочитал прибегать к иронии. Она старалась проводить с ним все свободное от хозяйства время. Но ей всегда что-то мешало — то дети, то какое-нибудь неотложное дело.
— Может, попросить мальчиков переставить твою кровать в комнату внизу? — спросила она.
— Там не хватит места и для твоей кровати, — ответил он, понимая, что это звучит жалко.
— Тогда поставим ее в гостиной? — предложила она.
— Не надо превращать дом в больницу, — сказал он.
Медленно и тупо, словно пьяный. От нее ему было не спрятаться.
— Прислать к тебе наверх Хельгу, чтобы она тебе почитала?
— Нет, спасибо, — буркнул он.
— Тебе сегодня неважно? Да, Фредрик? — прошептала она.
Он помотал головой.
— По-моему, паралич лица постепенно проходит. Ты поправишься, вот увидишь.
Он должен был остановить эту игру в надежду.
— Сначала Марчелло Хауген внушил мне надежду. Мы ему поверили. Но это помогло ненадолго. Собственно, именно это он мне тогда и сказал...
— Может, следует снова обратиться к нему? — предложила Элида.
Он слабо помотал головой:
— Нет. Он сделал что мог. Марчелло лечит только то, что можно вылечить.
— Он так сказал? — прошептала она.
— Точной даты он мне не назвал, но...
Неожиданно он захихикал, потом засмеялся, словно его глаза за почти прозрачными веками увидали что-то смешное. Синие жилки проступили едва дрожащей сеткой.
— Фредрик! Перестань мучить себя, — сказала она и расправила покрывало у него на ногах так, как он это любил.
Когда она выпрямилась и встретила его взгляд, он увидел их обоих отдельно от него. В том же тумане. Их двоих. Далеко на синем льду фьорда. Она тащила кровать с ним милю за милей. Не желая понимать, что все это безнадежно. Оба знали, что впереди есть полынья, через которую Элиде его не перетащить. Эта полынья неизбежна. Может, она возникнет сейчас? Или завтра? Они оба знали об этом, но не хотели в этом признаваться.