Наступило Рождество и в 1924 году. И Нового года, что бы он им ни сулил, тоже было не избежать.
В конце зимы состояние Фредрика ухудшилось. Он словно отдалился от всех. Но тот день, когда Элида поняла, что он примирился с концом и покорно его ждет, был, если такое возможно, еще тяжелее. Даже в шутку он ни разу не вспомнил о Боге или о благословенных руках целителя. А когда пришла сестра, попросил ее не молиться, а почитать ему Библию. Петь он ей разрешил, если она так хочет, но не обычные псалмы, а только те, которые поют солдаты Армии спасения, когда перед Рождеством собирают деньги в свои черные копилки. Ему это приятно, сказал он.
Однажды, когда Элида была наверху у Фредрика, раздался громкий плач Агды. Агда плакала так громко, что Элида сразу подумала, что девочка обожглась. Она сбежала вниз и увидела, что Эрда обеими руками зажимает Агде рот. Теперь крик Агды был немного придушен.
— Что случилось?
Эрда отпустила Агду и сказала с отчаянием сквозь хлынувшие слезы.
— Не ребенок, а черт! Она чужая. Это проклятый подкидыш, ее нам подбросили через трубу, чтобы она нас мучила! И это сейчас, когда папа так болен!
— Но она же расплакалась не просто так?
— Я заперла ее в чулане, чтобы она ко мне не приставала.
— Эрда! Как ты могла?
— Я не могла взять ее с собой в подпол. У меня была с собой Йордис и кастрюля. Агда единственная не считается с тем, что у нас в любую минуту может умереть папа, кричит и все!
Трехлетняя Йордис стояла в дверях кухни.
У нее за спиной был открытый люк подпола.
Элида быстро шагнула и закрыла люк. Эрда брала Йордис с собой, когда спускалась в люк за картошкой, чтобы оставшаяся без присмотра малышка не свалилась в него. Кастрюля наверняка осталась в подполе.
Элида тяжело рухнула на табурет. Плечи опустились, руки, воспользовавшись свободой, повисли. Агда забралась к ней на колени. Йордис стояла посреди кухни и, вытянув шею, смотрела на них. Потом покачала темной головкой, повернулась к люку и показала на него маленьким пухлым пальчиком:
— Темное. Черное...
Элида встряхнулась, руки протянулись и подняла Йордис на колени. Она стала покачивать обеих девочек. Покачивала и покачивала.
— Да, все темно и черно. Но скоро станет светлее. Наш папа жив, — бормотала она.
Фредрик стучал палкой в пол. Сигналил. Элида бежала наверх и останавливалась в дверях. Запыхавшаяся. Ему понадобилось на ведро, но самостоятельно он не мог до него добраться. Лежал поперек кровати, что-то бормотал. Говорить чисто он не мог. Вместо этого показывал рукой.
Элида молча помогла ему. Отвернулась, пока он справлял нужду. Поняла, что ему стыдно делать это при ней. Что он сидит на ведре и стыдится.