Скользя на лыжах через болота, Йордис чувствовала себя свободной. Теперь ей не нравилось ходить по обычной дороге. Там в любую минуту мог появиться грузовик с немецкими солдатами. Один вид и звук его были ей отвратительны. Но она их не боялась. Они с Хельгой видели даже группы солдат, идущих на лыжах через болота, однако это случалось редко.
Если бы немцы появились сейчас здесь, Йордис увидела бы их издалека. Ей нечего было скрывать. Даже пояса для чулок. У нее с собой была только банка из-под маргарина с нарезанной солониной. Корзинка с шестью яйцами и мешочек с двумя венскими булочками. И еще живот!
Но на заснеженной земле не было видно ни одного человека в форме. К счастью. Йордис спокойно скользила к своей комнате на втором этаже в доме Хельги и Альфреда. Боли в животе прекратились. Должно быть, тревога была ложной.
Как только она об этом подумала, что-то изнутри словно царапнуло ей живот. Это не предвещало опасности, скорее было предупреждением, чтобы она поторопилась. Йордис ускорила шаг настолько, что рюкзак запрыгал у нее по спине. Точно радовался тому, что ей предстояло пережить.
Альфред, наверное, сейчас дома. Если не ушел проверять и наживлять снасти. Он не считал воскресенье святым днем. Но Хельга знает все, что нужно. Они вместе заранее выстирали и перегладили все детские вещи. Воду качает насос. Печка все равно топится постоянно.
Когда она миновала штабеля торфа и навес для сушки рыбы, принадлежавшие Хельге и Альфреду, у нее отошли воды. Странное ощущение, когда ты не властен над тем, что происходит у тебя в теле. Она остановилась. И мгновенно почувствовала ледяной холод между ногами, а когда пошла дальше, на снегу между лыжами обозначилась дорожка. Синеватая вышивка на белом снегу. Но боли Йордис не чувствовала, и дом был уже совсем рядом. Хуже, что ботинки стали мокрыми. Она купила их еще до войны. Каждую весну она чистила и смазывала их, словно они были живым существом. И ставила в подпол рядом с банками с вареньем. Когда же снова наступала зима, ботинки были как новенькие, они только чуть-чуть запылились за лето. Она снова их смазывала и вкладывала внутрь шерстяные стельки. И носила все время, не только когда ходила на лыжах. Ноги у нее всегда были сухие и теплые, и это получалось как будто само собой, без какого-либо участия с ее стороны.
Теперь боли усилились. Они уже не таились.
Йордис остановилась. У нее против воли вырвался стон. Неожиданно ей стало страшно. Она почувствовала себя в заточении. Тело захватило ее в плен и начало пытать. Даже если Хельга будет рядом, она все равно останется одна.