Она грезила, сигарета тлела, листок исписывался. Буквы перепутывались между собой, оставались большие белые пропуски. Наклонный почерк, жеманный, говорила Аурелия, атака высоких букв длинным согнутым строем, черточки «t» опущены вниз.
«Я помню, как в последний раз, когда мы говорили друг с другом в Сан-Ремо, ты мне рассказывал о безмолвии пустыни, словно хотел подняться вверх по течению времени, до Мероэ[2], чтобы найти истину, а теперь я сама среди безмолвия и пустыни моря, и мне кажется, будто я тоже поднимаюсь по течению времени, чтобы найти смысл своей жизни там, в Ониче».
Писать значило грезить. Там, в Ониче, когда они до нее доберутся, все будет иначе, все будет легко. Там будут бескрайние травяные равнины, которые описывал Джеффри, огромные деревья и река, такая широкая, что ее можно принять за море, и горизонт, теряющийся в миражах воды и неба. Там будут пологие холмы, засаженные манговыми деревьями, и хижины из красной земли, крытые пальмовыми листьями. А над рекой — окруженный деревьями просторный белый дом. Деревянный, под железной крышей, с верандой и зарослями бамбука. И еще это странное название — «Ибузун». Джеффри объяснил, что на языке людей реки это значит «место, где спят».
Там-то они и заживут всей семьей с Джеффри. Это будет их дом, их родина. Когда она поделилась этим в Марселе со своей подругой Леоной, как откровением, ее удивил визгливый ответ: так ты туда едешь, бедняжка моя дорогая? в эту лачугу? May хотела было рассказать о траве, такой высокой, что теряешься в ней целиком, о реке, широкой и медлительной, по которой плавают пароходы компании «Юнайтед Африка». Рассказать о лесе, темном как ночь, населенном тысячами птиц. Но предпочла промолчать. Сказала только: да, в этот дом. Главное, утаила название, «Ибузун», потому что Леона его наверняка исковеркала бы, a May это было бы неприятно. Хуже того, Леона, быть может, рассмеялась бы.
Теперь оставалось только ждать в судовой столовой, с этими писавшимися словами. Каждую минуту они становились ближе к Ониче, к «Ибузуну». Финтан садился перед ней, опершись локтями о стол, и смотрел на нее. У него были очень черные, пронизывающие глаза, оттененные длинными и загнутыми, будто у девочки, ресницами, и красивые блестящие волосы, каштановые, как у May.
С самого раннего детства он слышал от нее чуть не каждый день все эти названия реки и ее островов, леса, травяных равнин, деревьев. Знал уже почти всё о манговых деревьях и о ямсе[3] еще до того, как попробовал. Знал о медленном движении пароходов, поднимавшихся по реке до Оничи, чтобы доставить товары на Пристань и отправиться обратно с грузом пальмового масла и бананов плантейн