— Герр фаненюнкер! — Малиновски с трудом заставлял говорить себя почтительно. — Мы патрулируем восемнадцатый участок согласно приказу. Только что арестовали дезертира, которого разыскивали два месяца, и женщину, которая помогала ему.
— Отлично, — поощрительно сказал Гюнтер. — Благодарю, штабс-фельдфебель. Насколько я понимаю, ты уже закончил здесь свои дела?
Малиновски заколебался. Гюнтер небрежно отвернулся, словно разговор на этом был окончен. Ноги его до колен представляли собой протезы, но заметно это было не сразу. Ему потребовалось несколько недель сверхчеловеческих усилий и решимости, чтобы научиться ходить снова, а также владеть левой рукой, состоящей из четырех кусков стали. Сперва он хотел умереть, и никто не знал, что теперь давало ему волю жить дальше. При желании Гюнтер мог стать офицером Ваффен СС, ему предлагали это при выписке из госпиталя, но он всегда служил в черных гусарах[130] и, когда вновь был признан «годным к службе», вернулся к нам. Тут он чувствовал себя уютно. Мы были не только его друзьями, но и, пожалуй, единственными людьми, которые могли смотреть на него так же бесстрастно, как и друг на друга.
В бистро снова воцарилась тишина. Все напряглись. Все неотрывно смотрели на Гюнтера.
Гюнтер достал портсигар, вынул из него сигарету и сунул в бесформенный рот. Малиновски смотрел уже не на Гюнтера, а на портсигар. Золотой, демонстративно украшенный красной звездочкой с серпом и молотом. Гюнтер протянул его штабс-фельдфебелю.
— Красивый, а? Сувенир из Сталинграда, как ты, видимо, догадался. — Защелкнул портсигар и сунул обратно в карман. — Был когда-нибудь в окопах, штабс-фельдфебель? Под Сталинградом полегло триста тысяч немецких солдат, ты знал это? А те из нас, кто уцелел, — он выделил эти слова интонацией, — имеют право на какую-то безделушку в виде сувенира, согласен?
Малиновски сглотнул, но промолчал. Гюнтер внезапно изменил тон.
— Если ты закончил здесь свои дела, буду рад увидеть твою спину!
Штабс-фельдфебелю ничего не оставалось, как уйти. Когда за последним из его людей закрылась дверь, по бистро пронесся шумный вздох облегчения.
— Похоже, мы вернулись как раз вовремя, — сухо заметил Легионер, покинув свой пост у двери и подходя к нашему столу.
— Это нелепость, — сказал Хайде. — Верх безумия. Ему нужно быть уже в другом конце Франции.
Никто не обратил на него внимания. Мы были поглощены тем, что подносили Гюнтеру один поздравительный стакан за другим.
— Ну, что ж, — сдержанно сказал он. — Нужно пользоваться своими недостатками, иначе какой в них смысл?