— Попишешь недельку да бросишь. Дыхалки не хватит.
— Чокнусь, но сделаю… Все ахнут!.. И пусть только попробуют не напечатать! Лбом прошибу.
— Давненько я тебя таким горячим не видел — есть еще порох в пороховнице, — Серега откупорил вторую бутылку, и пробка, дребезжа, метнулась по столу. — Значит, с банным делом окончательно и бесповоротно завязал? Или все-таки чуть-чуть тянет к прежнему, хотя бы во сне?
— Сложно. Вроде правильно все делал, когда решил, но вот принялся деньги скопленные фуговать направо и налево — а что-то во мне нашептывает: не жалей, надо будет — снова раздобудешь, в десять раз больше… Въелась в меня банная надежда… Но сам посуди: если я пропихну свою повестушку, то какой смысл мне будет браться за старое? Надеюсь, гонорара хватит.
— Осталось сесть и написать.
— Будь спокоен…
Прошло три месяца, потом еще три, но повесть никак не могла продвинуться дальше середины.
За это время Ленчик ни разу не упрекнула его и, возвращаясь, замотанная, с работы, терпеливо ладила ужин и только улыбалась ободряюще, когда он садился за машинку, чтобы промучиться всю ночь, а под утро вышвырнуть сделанное.
Заходил Серега, приносил чемоданы книг, бодро толкал речи в защиту реализма, призывал читать Бунина и Чехова, убеждал бросить конъюнктуру, а взяться по-настоящему за серьезную вещь.
Вор и сам скоро убедился, что его попытка смехотворна и бессмысленна. Много раз начинал по новой, а все лезла сплошная «манная каша».
Ему теперь было все равно — напечатают его или нет. Осталось одно желание — хоть что-нибудь написать, хоть одну-единственную страницу, похожую на те, что лихорадочно перелистывал, отчаявшись, в поисках сокровенного секрета мастерства.
В конце концов он совсем перестал читать и стал без дела слоняться по улицам. Ему казалось, что стоит увидеть интересное, умное лицо, и он найдет своего героя, найдет свое, такое нужное миру слово…
Этот день, как и два предыдущих, был обилен солнцем. Вор, сам не зная зачем, уехал на трамвае за реку. В тех местах он не бывал давно, и когда увидел серое здание бани с облупленными колоннами, заколоченный пивной киоск и тополя с еще редкими листочками, то сразу вспомнил, что все это время перебивался с копейки на копейку.
А ведь было другое время. Тогда он не был прикован к машинке, как галерник, а смело и свободно распоряжался собой и брал сколько удавалось.
Нашарил в кармане джинсов пятнадцаток — на билет хватит, и еще двадцаток на веник, а без полотенца можно обойтись.
Он вдруг почувствовал, что к нему пришло вдохновение. Надо проверить пару кабинок, и не из-за денег, а для того, чтобы убедиться, что он еще кое-что может, что не потерял былую ловкость. Вор прошелся вдоль стены кочегарки, распинывая шлак, нашел длинный загнутый гвоздь. Сойдет за отмычку.