— Мм… А вы мужчина. Большой, сильный, с необычайно мягкими красивыми волосами.
Ее пальцы зарылись в его волосы, и Грей вдруг понял, что против своей воли испытывает сильнейшее, почти непреодолимое возбуждение.
Она хихикнула. Грею никогда не нравились хихикающие женщины, но, черт побери, этот негромкий смешок почему-то возбудил безумное желание.
— Хотите узнать, почему я смеюсь?
— Нет.
Пародируя какой-то восточный танец, она фривольно вильнула бедрами.
— Но я все равно скажу вам, — пробормотала она. — Все дело в ваших волосах. Они такого изумительного цвета, темного, восхитительного каштанового оттенка, с частыми проблесками рыжего. А вот тут… — ее пальцы скользнули вверх по его вискам, — небольшие пряди золотистого оттенка. — Она нахмурилась, словно попытка сфокусировать взгляд стоила ей немалых усилий. — Это напоминает мне о том, что с первого момента нашей встречи я хотела…
Она вновь хихикнула.
Да, черт возьми, теперь он хотел знать почему. Он очень, очень хотел знать почему. Сам он ни в малейшей степени не находил эту ситуацию забавной. Его тело отказывалось подчиняться его воле. Отдельные остатки былой решимости быстро таяли под напором растущего желания, а руки уже были готовы сорвать с нее это дешевое платье.
Теперь он даже не касался ее.
Но она касалась его. Она продолжала поглаживать его волосы и все плотнее прижималась своим теплым телом к его телу. Ее мягкий, податливый живот настойчиво терся о его напряженное естество, но все, что он мог сделать, — это сдерживаться, пусть даже из последних сил. Он должен уйти. Немедленно. Уйти из этой проклятой каюты, даже не оглянувшись.
Но он не мог. Боже, он просто не мог! Так приятно было чувствовать ее. Она хотела его, и это было слишком соблазнительным ощущением. Собственному желанию он, хоть и с трудом, еще мог сопротивляться. Но понимание того, что женщина тоже его хочет, всегда губительно действовало на него. Эта маленькая сирена ведет его и все его дело к погибели, и он уже почти готов сдаться и с обреченным восторгом пойти по этому гибельному, но безумно радостному пути.
— Я хотела, — выдохнула она, — так сильно хотела… нарисовать вас.
Нарисовать его?
Он нервно, но с облегчением рассмеялся. Да, с ней не соскучишься.
— Дорогая моя, я…
Грей умолк. Неожиданно в его голове возник четкий и ясный образ. Нет, не образ обнаженной и извивающейся под ним мисс Тернер, хотя, конечно же, этот образ будет преследовать его в мечтах.
Нет, он увидел перед собой портрет юного Дейви Линнета. Восприятие его образа художником, внимание к деталям. И неожиданно Грей представил, как может выглядеть он в глазах художника, от внимательного взгляда которого ничто не ускользает.