За всю дорогу им не встретилось ни души, и не было заметно ни малейшего следа человеческой деятельности. Этот мир самым разительным образом отличался от того, к которому она привыкла, и Леонора начала понимать, что сидящий рядом с ней человек принадлежит к другой породе, к породе людей, устанавливающих свои собственные правила игры.
И вовсе не она играла в эту игру. Играл в нее он, устанавливая свои ставки и правила. От этой мысли по спине Леоноры даже мурашки побежали. Его упорное молчание тогда, за ужином, потом в кабине самолета, сейчас в машине, его ожидание... Ожидание чего?
— Вы правы, — внезапно сказал Эдвин. — Я не предлагаю вам романтической любви. Это я уже проходил и каждый раз оставался ни с чем. Фальшивое золото.
Презрительный тон этих слов заставил ее в недоумении взглянуть на него. Эдвин тоже бросил на Леонору тяжелый, вызывающий, почти обжигающий взгляд.
— Оглянитесь вокруг, — сказал он, вновь сосредотачивая внимание на дороге. — Вся моя жизнь связана с этой землей и сводилась к удовлетворению примитивных потребностей, что неизбежно, если прожить здесь достаточно долго...
Поняв, что он говорит о суровой реальности, с которой сталкивается каждый день, Леонора нахмурилась. Не учитывать ее означает ставить под вопрос свое выживание. Она читала истории о людях, погибших в глухих местах из-за того, что они не предусмотрели всех возможных неприятностей, недооценили воздействия полной изоляции на огромных, безлюдных просторах без малейшей возможности позвать на помощь.
— И я знаю, что у нас с вами есть примитивные потребности, которые мы можем удовлетворить. Я — ваши, вы — мои... — продолжил он.
Однако без этих потребностей вполне можно прожить, возразила про себя Леонора, с трудом удержавшись, чтобы не сказать это вслух. Поощрять разговоры на данную тему было вовсе ни к чему.
— Причем обоюдно, а не насильно...
Леонора упорно молчала, время от времени чувствуя на себе его горячий, словно пронизывающий взгляд и невольно напрягаясь.
— Меня не интересуют игры, в которые играют мужчины и женщины в мире, из которого вы пришли, — размеренно говорил Эдвин, и каждое слово словно отдавалось в ее мозгу. — Я не даю обещаний, которых не могу или не хочу исполнить. И заявляю вам честно — да, я хочу вас.
Собственно, этого можно было и не говорить, все было ясно и так.
— И вы тоже хотите меня, Леонора.
Она резко обернулась.
— Нет, конечно, нет!
На мгновение отвлекшись от дороги, он бросил на нее изучающий взгляд.
— Можешь отрицать сколько угодно, но это ровным счетом ничего не изменит.