Я завел назад руку, крепко сжал камень — ждал момента, когда вишневый автомобиль тронется.
— Кидай, — шепнул Диман.
И тут же я услышал топот позади. Кто-то бежал снизу.
«Успею», — мелькнуло у меня в голове, и я резко вдохнул воздух перед броском, но чья-то сильная рука уже схватила мою кисть. Диману тоже, видимо, помешали, потому что я услышал шум борьбы и яростный крик Димана:
— Пусти!
Вывернувшись, я увидел перед собой Виталькиного отца Петра Сергеевича Шинкарева.
— Спокойно… — сказал он, не отпуская моей руки. — Не рвись…
А на Димана, оказывается, наскочил Глеб.
Диман был сильнее, но Глеб, как клещ, впился в его руку. Все же, мотнув Глеба несколько раз из стороны в сторону, Диман вырвался. Он метнулся к окну и успел швырнуть камень.
Этого можно было не делать: вишневый автомобиль отъехал уже далеко. Диман швырнул лишь так, сгоряча.
Петр Сергеевич отпустил мою руку. Все мы тяжело дышали. Никто ничего не говорил. Петр Сергеевич вынул из кармана платок, вытер со лба пот. Произнес:
— Дурачье.
— Предатель. — Диман кинул ненавидящий взгляд на Глеба.
Глеб вздрогнул и ничего не ответил. Он рассматривал царапину на своей руке.
— Он не предатель, — сказал Петр Сергеевич. — Он поступил честно. А вы настоящее дурачье…
— Идемте.
— Куда? — спросил Диман.
— Там узнаешь.
И тут я заметил Таню. Она стояла ниже нас на лестничной площадке второго этажа. Она приоткрыла рот, будто хотела крикнуть что-то, но передумала. Таня держалась рукой за перила, а одну ногу поставила на первую ступеньку. Наверное, собиралась подняться, но тоже передумала.
— Идемте, — еще раз сказал Петр Сергеевич, Таня не стала дожидаться, пока мы спустимся.
Она вдруг резко повернулась и побежала по лестнице. Стук каблуков се таял, таял. Потом хлопнула дверь, и стало тихо. Очень тихо. Потому что мы спускались медленно и молчали.
«Почему здесь очутилась Таня? — думал я и никак не мог найти ответа. — Что она собиралась делать?»
Только через два месяца я узнал обо всем (на этот раз не от Верки, а от Глеба).
Оказывается, Глеб, примчавшись к нам во двор, чтобы разыскать Шинкарева, сразу же наткнулся на Таню: «Где у вас тут Шинкарев живет, не знаешь?» — спросил он, еле переводя дух. («Взмыленный конь!» — представил я себе Глеба в тот момент.) Во дворе тогда только и говорили про дядю Васю, немца и Шинкарева. Поэтому Тани сразу же спросила: «А зачем тебе Шинкарев?» — «Нужен. Много знать будешь, состаришься». — «Ах, так! — вскипела Таня. Вот и разыскивай сам». (Я представил, как она царапнула Глеба своими зелеными глазами.) Во дворе, как назло, больше никого не было. Глебу и пришлось «коротко и толково» выкладывать все. что он знал. «Он, дураки! — испугалась Таня. — Я побегу». (Значит, все нас назвали дураками. Все, кроме Витальки, — отметил я про себя.) «Куда ты побежишь? А Шинкарев?…» — крикнул ей вдогонку Глеб. «Второй подъезд на третьем этаже», — бросила на ходу Таня.