— Порядочек! — обрадовался Виталька.
— За вами пришли, — поправил я, — а не за нами.
— И вас возьмут, — сказала Таня. — Я уже поговорила со Львом Михайловичем. — Она важно кивнула в сторону порхающего человечка.
— Кто это? — спросил я.
— Лев Михайлович? Наш администратор в Москве. Будете приходить к нему за пропусками.
«Больно нужно», — подумал я, а Виталька сказал:
— Обязательно придем.
— Ну, идемте к нему, — пригласила нас Таня. Лев Михайлович мельком взглянул на нас, спросил:
— Вас куда подбросить?
«Да вот на дерево», — чуть не сорвалось у меня с языка.
— Комсомольский проспект, дом девятнадцать, — сказал Виталька.
— Дом девятнадцать… — повторил Лев Михайлович. — Отлично, а квартира какая?
— Восьмая, — машинально ответил Виталька.
— Не подходит, — ответил администратор. — Нам в другую сторону, к гостинице «Советская». А тебе куда? — Он скользнул взглядом по моей спортивной сумке.
Уж лучше бы совсем не спрашивал. Сейчас рассмеется. А может, сказать, что забыл?
— В Кривоколенный, — с вызовом проговорил я.
— А, — сказал Лев Михайлович, — в центр. Тоже не годится. — И он повернулся к Тане: — Вы уж извините, Танечка, но ничего для ваших друзей сделать не могу.
— Да мы сами доберемся, — сказал я. — Не маленькие. До завтра. — И, перекинув через плечо свою сумку, я зашагал как можно увереннее.
В самом конце перрона я обнаружил, что иду без Витальки. Я-то думал, он топает рядом, а он, оказывается, остался с артистами.
«Ну и пусть подлизывается к этому администратору. Я и без него разыщу Кривоколенный. Позвоню сейчас тете Гекте».
Я думал, что лишь на перроне столько народищу, но, когда вышел на привокзальную площадь, ахнул. Людей-то кругом, людей!.. И все спешат, бегут, суетятся — муравейник, и только.
Возле каждой телефонной будки целый хвост. Я тоже пристроился в одну очередь. Мне не повезло: в моей очереди подобрались сплошные болтуны. Даже старушка, что стояла передо мной, и то минут десять разговаривала. По-моему, она вспоминала всех родственников: «А как Нина?…», «А что Клава?…», «А Сережа?…», «А у Ивана как?». Конца им нет. Несколько раз она собиралась вешать трубку: «Ну до свидания. Я пошла. Поклоны Оле и Пете». Но тут опять кого-то вспоминала, и все начиналось сначала.
Сзади меня стоял плотный мужчина с прической «бобрик», он то и дело поглядывал на часы. Наконец он не выдержал, постучал в приоткрытую дверь монеткой.
— Мамаша, закруглялись бы.
Старушка радостно закивала и принялась расспрашивать про Антошку.
— Вот родственников развела, — сокрушался «бобрик». — Почитай, целая сотня будет.