Вовка подошел к мальчишке, доверчиво вскинувшему свои глазища, обнял его за плечи и прижал к себе. Ласково потрепав спутанную шевелюру, он успокаивающе произнес, внутренне содрогаясь от нахлынувшей ярости:
— Не боись, пацан, деньги не проблема. За вшивых пять монет продавать в рабство… Бля, да здесь мозги надо кой-кому вправить, в край охренели!
Сквозь приглушенные рыдания с трудом пробился голос Знайки, прозвучавший с угрюмым предостережением:
— Смотри, чтобы тебе самому не вправили. Слышишь, топот в коридоре?
— Шура, не стучите лысиной по паркету! — с веселой злостью ответил Вовка и ласково отодвинул мальчишку: — Спрячься под лежанку!
Скинув с себя кожаную курку, он резко обернулся на скрежещущий звук открываемой двери. В освещенном проеме появились силуэты тюремных надзирателей. Первым в камеру вошел, поигрывая короткой дубинкой, мордатый детина с наглым взглядом мутных от похмелья глаз. Следом ввалилось еще трое.
— Порезвимся? — с ухмылкой предложил детина.
— Давай! — охотно согласился Вовка и, поднырнув под удар дубинки, впечатал лоб в подбородок надзирателя.
Мрачное узилище взорвалось криками боли, проклятиями и звучными шлепками ударов. Через некоторое время численный перевес противника привел к закономерному исходу: руки у Вовки были крепко связаны за спиной, а сам он, с туго затянутой на шее веревкой мрачно смотрел на приближавшегося детину. Второй конец веревки, перекинутой через дубовую балку, держали двое надзирателей.
— Порезвимся? — злобно сощурив опухшие глаза, спросил мордатый детина и сделал шаг вперед.
— Давай! — кивнул в ответ Вовка, с силой оттолкнувшись от каменного пола.
Сдвоенный удар ногами в челюсть отбросил хрустнувшее шейными позвонками тело к двери тюремной камеры. Резкий рывок веревки передавил захрипевшее горло, и свет в Вовкиных глазах плавно потух. Чубайсы гребанные, мелькнула напоследок угасающая мысль…
— Что же вы, сударь, сразу не показали свой знак? — по отечески пожурил Вовку сухощавый тип в монашеской рясе. — Люди Тайного Канцлера не в нашей юрисдикции и… можете быть свободны.
Мокрый от вылитой на него воды браток со спокойной усмешкой встретил пылающий холодной злобой взгляд и молча кивнул головой. В допросной, куда его препроводили едва он очнулся после драки, было прохладно, и Вовка зябко поежился. Выдержав небольшую паузу, он коротко потребовал:
— Золото!
— Ах, да, совсем забыл! — с издевкой воскликнул монах и выложил на стол изрядно похудевший мешочек.
Вовка двумя пальца приподнял за края кошель. На потемневшую от времени и сырости деревянную поверхность сиротливо выкатились монеты. Вовка сгреб их в кулак и подбросил в воздух; ловко перехватив, он с силой припечатал монеты к столу.