— Почему же? Полна коробочка. Все на месте. Удивляешься, что мы за целый час ни с кем не столкнулись?
— Ну да, — кивнула Валентина.
— Это нормально. На улице еще холодно, чего им тут вечером делать? А в оранжерею они вообще никогда по вечерам не приходят. Дочке их здесь скучно, она растениями не интересуется, а взрослые в это время ужинают и перед телевизором торчат, если вообще находятся дома, а не в гостях и не на мероприятиях. Ты как, устала?
— Нет, что вы, я люблю пешком ходить и долго не устаю.
— А я вот что-то подустала, — вздохнула Нина Сергеевна. — Целый день на ногах.
Она посмотрела на часы.
— О, как раз сейчас Костик сменяется, он нас и отвезет.
Валентина снова напряглась, на этот раз от злости на саму себя. Ну как же она не сообразила! Ведь Нина действительно весь рабочий день провела на ногах, и экскурсию эту она предложила просто из вежливости, и надо было сразу отказаться, а Валентина, дура любопытная, любительница пеших прогулок, с радостью согласилась, потащила уставшую немолодую женщину в такую даль. Хотя ведь как откажешься, когда человек предлагает тебе показать предмет своей гордости — свою работу? Тоже вроде бы невежливо получается.
Так и промучилась она своими горестными мыслями до самого дома, а потом корила себя за то, что опять ничего не заметила — ни природы, ни деревьев, ни птичек, чирикающих на ветках. Даже какие машины мимо них проезжали — и то не могла бы сказать, да и не помнила, были ли они вообще, машины эти. Может, и не было. И какие деревья росли вдоль дороги, и какие люди попадались им навстречу, и мимо каких домов они проходили — все, все проскочило мимо сознания Валентины, ничего не видела она вокруг, когда задумывалась.
* * *
— Ну как там у тебя, Геля? Скоро?
Вилен Викторович Сорокин заглянул в кухню, где его жена Ангелина Михайловна колдовала возле плиты, от которой по маленькой однокомнатной квартирке разносились запахи одновременно ванили и чеснока. Вилен Викторович с трудом удержался, чтобы не наморщить нос в брезгливой гримасе: он терпеть не мог чеснок и считал, что приличные люди ни за что не станут его есть, если им предстоит с кем-нибудь общаться. Ни чеснок, ни лук. Это просто моветон какой-то. Однако ничего не поделаешь, назвался груздем — полезай… и так далее. Ох, как ему это надоело! Притворяться, угождать, терпеть… Но ничего не попишешь, дело есть дело.
Ангелина Михайловна повернулась к мужу с виноватой улыбкой.
— Еще минут десять, Виленька, и можно будет идти. Потерпи, мой хороший.
— Как ты думаешь, Люся дома? — задал он новый вопрос.