Мостовая перед мрачным помещением с пустыми дверным и оконными проемами была идеально чистой, зато внутри битое стекло хрустело при каждом шаге. На полу валялись неубранные волосы, флаконы из-под одеколона, сломанные щипцы, грязные полотенца… Фотографии модных дам с перманентом и начесами как ни в чем не бывало продолжали висеть по стенкам и отражаться в битых зеркалах. Кирпичников пытался разглядеть их в темноте и случайно наступил на погнутый тазик для бритья, напугав сам себя.
Устроиться решили в подсобке, прямо на голом полу, между какими-то ящиками.
– Расскажи о себе, – попросил Краслен, усевшись. – Я ведь даже не знаю твоего имени. Все «фрау» да «фрау»…
Женщина негромко рассмеялась:
– Что мне рассказать? Зовут Гертруда. Раньше Кляйнер, нынче – Шлосс. Родители бежали из деревни из-за голода. Папа шил сапоги, погиб на Империалистической. Мама была прачкой, умерла от инфлюэнцы вместе с братом и сестренкой. Вышла замуж, прожили два месяца. Муж работал на сталелитейном заводе Хрюппа. Слышали о таком? Самая дешевая сталь в Брюнеции. Несчастный случай на производстве, травмы, несовместимые с жизнью. Требовала пенсии. Приказали замолчать. Не замолчала. Арестовали. Вышла, устроилась ватерщицей[2]. Потом сельфакторшей[3]. Потом формовщицей в чугунолитейном. Зарплату ополовинили. Вступила в профсоюз, потом в партию. Стала бороться. Снова арестовали. Больше на фабрику не берут. Теперь подметаю улицы… В общем, ничего особенного. Все как у всех.
– Как у всех?! Но это же ужасно!
– Большинство брюннов думает, что это и есть нормальная жизнь. После войны у них не было даже хлеба, а при фашистах появилась черствая корка. Им страшно, как бы инородцы и велосипедисты не отобрали ее. Они верят, что коммунисты – это злодеи, которые сговорились с рыжими извести брюннский народ. Верят, что надо непременно завоевать Шпляндию и Фратрию – тогда на черствый кусок хлеба можно будет намазать ложку маргарина. Верят, что они особый народ и эта «особость» заключается в праве грабить и убивать! Ох, Кирпичников… Иногда, глядя на все это, я начинаю разуверяться в грядущей победе мирового коммунизма!
– А вот это ты брось! – Краслен взял Шлосс за плечи, повернул к себе, взглянул ей в глаза. – Не допускай таких мыслей, слышишь, не допускай! Мировая революция уже близко! Новая война уже развязана, нужда масс вот-вот станет выше обычного! Низы только делают вид, что хотят, верхам только кажется, что они могут! Ну?
– Надеюсь…
– И потом, ты же помнишь, что говорила Марженка? Она предсказывала победу коммунизма несколько раз за день!