– Это правда?! – истошно заорал он, обращаясь к пышной особе. – Это правда, Софи?! Правда то, что я только что услышал?!
– Что за шум? Раскричались… Поспать не дадут… Сволочи! Негодяи! Чтобы вам всем провалиться! – зарычал из-под скамейки Арно.
– Прошу внимания! – объявил появшийся перед экраном человек с пачкой листовок. – Минуточку внимания, товарищи! Все вы, наверное, знаете о жестокой захватнической войне, развязанной фашистским диктатором Шпицрутеном против молодых республик Шпляндии и Фратрии! Всем вам известно о братоубийственной бойне в Котвасице! Все вы слышали о бесстыдной аннексии вячеславских земель! Шармантийское правительство трусливо потворствует распускающей свои щупальцы фашистской гидре! Кто может остановить грабежи и убийства? Кто может защитить мир от надвигающейся катастрофы? Кто должен схватить за руку зарвавшегося брюннского шакала? Есть такая партия, товарищи! Вступайте в…
– Пошел вон! – вскричал Арно, высунувшись из-под лавки.
– Пошел вон!!! – хором заорали зрители. – Кому ты нужен со своей чертовой болтовней?!
– Дай хоть здесь отдохнуть! – заворчали «девочки» из «заведения».
– Убирайся с глаз долой, безбожник! – взвизгнула какая-то старушонка.
Тапер и еще один тип, выбежавший из подсобки, схватили пропагандиста, пытавшегося раскидать свои листовки, и выволокли из зала.
Наконец погас свет. Жакетта нежно прижалась к Красленову плечу. Кинопроэктор застрекотал, на экране появились белые закорючки…
– А я не буду играть! – раздался в темноте голос тапера. – Я отказываюсь играть до тех пор, пока Софи мне все не объяснит!
Белые закорючки исчезли, кинопроектор замолк, снова включился свет. Зал засвистел, завозмущался.
– Играй уже, дома разберешься! – кричали зрители.
– Играй, собака, иначе я тебе шею сверну! – заплетающимся языком проговорил обитатель Торговой улицы и грохнулся обратно под лавку.
– Я верна тебе, пупсик! – вскричала Софи. – Клянусь Богом!
Вышел хозяин кинотеатра и начал ругаться с тапером. Зизи Мартен продолжила перепалку с бывшим поклонником в канотье. Те, кто не болел ни за него, ни за нее, принялись задирать девиц из «заведения».
«Кажется, совершить революцию в этой стране будет труднее, чем где бы то ни было, – удрученно подумал Кирпичников. – Шармантийский обыватель – главное препятствие на пути построения коммунизма. Так, пожалуй, и назову свою статью об этом. „Красные зори“, наверное, напечатают».
Наконец тапер с Софи пошли решать свои проблемы, хозяин театра более-менее успокоился, свет снова погас и пустили кинохронику.
Сначала, естественно, шли новости первостепенной важности: замужество какой-то киноактрисы, хождение акробата по канату, натянутому между небоскребами, слон в зоопарке, игра в теннис на крыльях аэроплана… Затем долго демонстрировали нового премьера и его рукопожатия с каждым членом кабинета. Мельком показали бастующих горняков и почтальонов. Наконец дошла очередь и до событий в мире. Кадры бегущих солдат на фоне вздымающихся столбов пыли и летящих во все стороны шматков земли вперемешку с осколками сопровождались текстом о том, что «в Шпляндии и Фратрии продолжается вооруженный конфликт». Вслед за этим появилась довольная, откормленная и здорово отретушированная физиономия брюннского канцлера. Несмотря на щегольской черный фрак и розу в петлице, вид у него был, как обычно, слегка придурковатый, вернее сказать, безумный: лихорадочно блестящие глаза, налипшая на лоб редкая челка, измятый, словно его жевали, галстук. «Премьер-министр Брюнеции демонстрирует способности к предвидению», – последовал текст на экране.