– Наши… Ребятки… – Краслен чуть не плакал от радости, сжимая в объятиях Джессику.
– Да здравствует С. С. С. М.!!! Ура коммунистам!!! – выкрикнула негритянка.
– Ура коммунистам!!! – отозвались ликующие ангеликанцы. – Да здравствует С. С. С. М.!!!
Через два часа Кирпичников с учеными стояли у ворот бывшей фабрики мороженого. Охрана сличила физиономию Заборского с присланной из С. С. С. М. фотокарточкой и дала ему подписать накладную. Тело вождя передавалось красностранским представителям вместе с содержащим его зданием. Здание фабрики – одна штука, ключи – одни, мертвое тело – одно. «Теперь у нас есть где жить!» – пошутил Юбер.
Кирпичникову было не до шуток. Этого момента он ждал три долгих месяца путешествий и несколько бесконечных дней, проведенных под фашистскими бомбежками. Даже дольше. Всю жизнь. С тех пор, как сопливым деткомом прочел в букваре о царе, Революции, заводском выступлении Вождя и предательском выстреле женщины.
– Он на четвертом этаже, – равнодушно бросил ангеликанский охранник, складывая бумаги.
Шаги товарищей гулко разносились по обезлюдевшему зданию бывшей фабрики. Вставший конвейер, опустевшие котлы для молока, заснувшие машины для производства шоколада, оборванные шланги непонятного предназначения, пульты управления с отломанными тумблерами, вытертыми подписями, облезлыми боками – все это как будто говорило о несладкой, невкусной эпохе в истории Ангелики. Стопки неиспользованных фантиков, разорванные картонные коробки, рассыпанные палочки для эскимо намекали на шаткое положение капиталистического способа производства. Облицованные белой плиткой стены создавали больничную атмосферу.
На четвертом этаже слышалось урчание сохраняющего Вождя рефрижератора. Прозрачный холодильный шкаф, в котором лежало тело, был похож на мавзолейный саркофаг, но без специальных драпировок, украшений и подсветки Вождь смотрелся беззащитным и совсем не героическим. Белый и застывший, он напоминал кусок пломбира, приготовленный к нарезке.
– Мы будем оживлять его сейчас же, да, товарищи? – Краслену не терпелось.
– Сперва отогреем, – ответил Юбер. – Если оживить замороженным, он тотчас же умрет от переохлаждения.
Заборский открыл дверцу шкафа и отключил рефрижератор. Разрываемый на части любопытством и смущением, Кирпичников все же осмелился сунуть в шкаф руку и прикоснуться к величайшей пролетарской драгоценности. Вождь обжег холодом. Серый пиджачок стоял колом. Даже усы, даже знаменитая бородка клинышком были твердыми как камень.
– Сколько времени он будет размораживаться? – недовольно спросил Краслен.