если будешь ворочаться?
— До сих пор же не повредила. Он вообще очень надежный.
— Ладно, — улыбнулся я. — Спокойной ночи, баронесса.
— Спокойной ночи, Дольф.
Я быстро разделся и лег. Эвьет уже мирно посапывала, но ко мне сон
не шел. Сперва я думал о нашей безопасности в этой гостинице, но быстро
пришел к выводу, что дверь забаррикадирована более чем надежно, и,
какими бы ни были планы мутноглазого хозяина или его неразговорчивого
работника, добраться до нас вопреки нашей воле они не смогут. А раз так,
то и на Верного на конюшне тоже не посягнут. Затем мои мысли приняли
более общий характер. Во что я ввязался, отправившись в путь в компании
Эвьет? До сих пор я почти всегда путешествовал один. Даже когда была
возможность примкнуть к какому-нибудь каравану, чаще всего я ею не
пользовался. Во-первых, это только на первый взгляд кажется, что ехать в
составе каравана безопаснее. Да, шайка из четырех-пяти грабителей в
таком случае не нападет. Зато может напасть куда более крупный отряд,
для которого одиночка не интересен, но караван — лакомая добыча. А в
ситуации, когда приходится всерьез бороться за жизнь, я предпочитаю
обходиться без свидетелей, видящих, как именно я это делаю. Во всяком
случае, без свидетелей, способных впоследствии об этом рассказать. И
потому четверо противников и ни одного союзника — это для меня как раз
идеальный расклад. А во-вторых… мне просто противно подобное общество.
Ехать вместе с ними, дышать их пивным перегаром, жеваным чесноком и
многодневным потом, слушать их похабные байки и тупые шутки, да еще и
утолять их праздное любопытство, отвечая на их вопросы… А будешь
демонстративно держаться в стороне — так сочтут, чего доброго, шпионом.
Хотя настоящий шпион как раз ведет себя так, чтобы ничем не выделяться -
но где их заскорузлым мозгам осознать хотя бы такую простую истину…
Эвьет, конечно же, совершенно не похожа на эту публику. Но, в
отличие от караванщиков, до которых мне нет никакого дела, за нее я
теперь отвечаю. Никогда прежде я не взваливал на себя груз
ответственности за другого. Один раз я готов был сделать нечто подобное,
но мне не позволили… и, скорее всего, благодаря этому я до сих пор
жив. С тех пор я в пути, и проблемы тех, кого я на этом пути встречаю,
меня не касаются… Те, кого я лечил за эти годы, не в счет. Я делал это
ради платы, и хотя делал добросовестно, берясь за лечение лишь в том
случае, если точно знал, что смогу помочь или, по крайней мере, не
сделаю хуже — меня не волновало, что будет с пациентом после того, как я
дал ему лекарство или обработал рану. Как не волновало и что было с ним