на словах они утверждают обратное, вообще куда более склонны верить
конкретным и зримым угрозам, нежели страшным сказкам, не имеющим никаких
доказательств. И, между нами говоря, в чем-в чем, а этом они правы.
Опять же церковники, не желая распугать свою паству, оставили лазейку в
виде возможности искупить почти любой грех покаянием — что
обессмысливает всю затею. Нет, страх, о котором я говорил — это страх
потерять самоуважение.
— Ты имеешь в виду совесть?
— Нет. Совесть, мораль и все такое прочее опять-таки навязываются
человеку обществом. Ему с малолетства вдалбливают "делай так и не делай
этак", причем не только не объясняя "а почему, собственно?", но и очень
лихо меняя местами эти "так" и "этак" в зависимости от ситуации. В
результате противоречивая и очень часто нелепая система догм и правил
либо вовсе отвергается, либо принимается некритически и в итоге все
равно не работает. Уважение не может строиться на догмах, уважение -
всегда результат размышления… Совесть — это всегда "что обо мне
подумают другие?" Даже если человек уверен, что другие не узнают о его
поступке — оценка идет именно с этой позиции. Самоуважение — это "что о
себе подумаю я сам". И нет суда более строгого и справедливого…
— Мне кажется, — возразила Эвьет, — для большинства людей это вовсе
не суд, а большой толстый адвокат, который всегда будет на стороне
клиента, что бы тот ни натворил.
— Вот именно поэтому мы и имеем в этом мире то, что имеем, -
вздохнул я. — Но ведь для тебя это не так?
Эвелина подумала несколько секунд, прежде чем серьезно ответить: -
Не так.
— Ну вот. И для меня тоже, — я тоже помолчал, а затем добавил: -
Несмотря на то, что между нами нет кровного родства. А с той же
Женевьевой оно у тебя было, но она, подозреваю…
— Да, уж это точно, — согласилась Эвьет. — Там этих адвокатов была
целая коллегия… Но, если ты говоришь, что кровное родство не важно,
тогда получается, что и мстить за родственников не нужно? — по ее тону
чувствовалось, что она отнюдь не намерена соглашаться с таким тезисом.
— Во всяком случае, то, что они родственники, само по себе — не
причина для мести. Важно, насколько они были близки тебе по духу, а не
по крови. Если этой близости не было, то они заслуживают отмщения не в
большей степени, чем любые другие невинно убитые. Прости, если мои слова
кажутся тебе жестокими, — запоздало вспомнил я о деликатности, — но я
привык называть вещи своими именами.
— Я тоже, — заверила меня баронесса. — Нет, папу и маму я любила. И
Эрика. Хотя… вот сейчас я задумалась, и уже не знаю, нашла ли бы я
общий язык с мамой теперь. Мне кажется, что она, дай ей волю, сделала бы