Томми был невероятно похож на мать, но и от отца унаследовал кое-что.
Огромные и внимательные глаза.
Как только мальчик заметил присутствие Горана, он тут же обернулся и улыбнулся ему.
— Ты сегодня поздно, — заметил Томми.
— Знаю. Я сожалею, — ответил Горан. — А госпожа Руна давно ушла?
— Она пошла за своим ребенком полчаса назад.
Горан разозлился: госпожа Руна вот уже несколько лет работала у них гувернанткой. И именно поэтому ей следовало бы знать, что доктору не нравится, когда Томми остается дома один. Это всего лишь мелкое неудобство, которое тем не менее постепенно, как ему казалось, делало невозможным совместное сосуществование. Горан был не в состоянии в одиночку справиться со всем грузом навалившихся проблем. Словно тот единственный человек, что владел особой таинственной силой, прежде чем покинуть этот дом, забыл оставить ему учебник с формулами.
Доктору следовало объясниться с госпожой Руной и, возможно, быть с ней несколько строже. Он непременно скажет, что ей нужно оставаться с ребенком весь вечер вплоть до его возвращения домой. Томми почувствовал что-то в настроении отца и нахмурился, поэтому Горан тут же попытался отвлечь его, задав другой вопрос:
— Ты голоден?
— Я съел одно яблоко, немного крекеров и выпил стакан воды.
Горан, повеселев, покачал головой:
— Не бог весть какой ужин.
— Это был всего лишь полдник. А теперь я совсем не против съесть еще что-нибудь…
— Может, спагетти?
От такого предложения Томми радостно захлопал в ладоши. Горан погладил его по голове.
Они вместе приготовили ужин и накрыли на стол, привычно управляясь с домашним хозяйством, где у всех были свои обязанности и каждый исполнял их, не обращаясь за советом к другому. Его сын схватывал все на лету, и Горан чрезвычайно этим гордился.
Последние месяцы обоим жилось непросто.
Их совместная жизнь ладилась с трудом. Доктор терпеливо пытался удерживать расползающиеся края и заново увязывать их вместе. Регулярный прием пищи, четкое расписание, отработанные годами привычки. С этой точки зрения ничто не изменилось относительно прежней жизни. Все в точности повторялось, и это успокаивало Томми. Более того, если у кого-то возникало желание заговорить о ней, то он мог делать это беспрепятственно. Единственное, чего они никогда не позволяли себе, так это называть ту пустоту по имени. Потому что это имя навсегда ушло из их лексикона. Они использовали другие обороты и выражения. Выходило все очень странно. Человек, дававший прозвища каждому серийному убийце, встречавшемуся в его практике, не знал, как назвать собственную жену, позволяя сыну «обезличивать» свою мать. Словно это был персонаж из сказок, что он читал Томми каждый вечер перед сном.