есть и хорошие, и они имеют — и заслуженно, да, — те же права и защиту, что есть у нас, людей.
Один из этих хороших — Вайль. После полугода работы с ним на пару я не могла нарадоваться, что не стала строить из себя примадонну и не хлопнула дверью в кабинете у Пита, когда он это предложил. С самого начала мы оказались идеально притерты друг к другу, и сейчас мне трудно было бы представить себе работу без него. Но — да, у Вайля имелись свои эксцентричные свойства. И — да, некоторые из них иногда вызывали у меня желание повесить его на шпиле Терминал-Тауэр.[3] Его напряженный интерес к моим так называемым Дараш. Тот факт, что он уклонился от Школы Положительного Подкрепления. А особенно — его умелый уход от любых вопросов, связанных с тем, зачем нас объединили. От этого я готова была на стенку лезть.
Он внезапно ожил, застав меня врасплох: как будто я, допустим, шла по ботаническому саду, и вдруг херувим в фонтане расправил крылья. Вайль сел ровнее, губы дернулись в улыбке.
— Как ты можешь скучать по своему сонному маленькому штату, когда я тебя привез в одно из самых экзотических мест на земле?
— О'кей, я знаю, что ты слишком стар, чтобы получать уроки от юной соплячки вроде меня…
— Жасмин… — На самом деле он произносит «Я-асми-ин», растягивая гласные, и у меня душа замирает, хотя я никогда этому чувству не поддаюсь. — Пусть я готов согласиться, что двадцать пять лет — вполне юный возраст, но называть себя соплячкой ты вряд ли имеешь право.
Да, но «девка с прибабахом» было бы слишком близко к истине.
— Ну, блин, старая клуша, сверни уж наконец!
Седовласое чудо в перьях, уже несколько кварталов возглавлявшее парадную колонну машин, наверное, включило свой слуховой аппарат — бабуля свернула к парковке методистской церкви, оставив всех нас наслаждаться жизнью, пока не вылезет на дорогу очередной питомец богадельни, которому приспичило выехать ночью. У нас в Огайо старики знают, что ночью лучше не ездить. Еще один довод в пользу родных камней Кливленда.
Мы поехали прямо в свой очень старый и очень шикарный отель. Он назывался «Бриллиантовые номера» и возвышался над розовой известковой стеной, окружающей само здание и сады, на добрых двенадцать этажей, увенчанных крутой красной черепичной крышей. На всех окнах — черные металлические решетки с декоративными завитками вверху и внизу. Для въезда в ворота парковки требовалась ключ-карта. Мы ее получили вместе с машиной, на которой сейчас ехали, в рамках «прайвеси» — этим «Бриллиантовые номера» привлекают свою нелюдимую и, как правило, знаменитую клиентуру.