Из кабинета вышла Сондо в своем обычном зерном халате, с желтой лентой, перехватывающей спутанные черные волосы. Она в знак приветствия помахала мне измазанной чернилами рукой и стала разминать затекший большой палец.
— Вот и поработай тут, когда по сцене шныряют толпы полицейских. Я пыталась им объяснить, что магазин — это тот же театр. Пускай случится землетрясение, потоп, разверзнется ад — представление продолжается. Даже убийство не может его прервать. Но на копов мои идеи не произвели никакого впечатления.
Слова Сондо по обыкновению звучали дерзко и вызывающе, но под ее глазами появились темные мешки, на высоких скулах проступили желваки. Ей тоже плохо спалось в эту ночь.
Но, переступив порог кабинета Монти, я о ней забыла.
Эта комната была мне хорошо знакома. За те месяцы, что он здесь проработал, Монти успел наложить на окружавшие вещи отпечаток своей незаурядной личности. Вчера вечером, находясь в кабинете Тони, я не испытывала подобных чувств. Тогда смерть была ужасающей новостью, слишком невероятной, чтобы осознать се смысл. Я не могла связать в уме распростертое на полу тело и того Монти, которого я знала.
Но теперь смерть стала ощутимой реальностью. Здесь, в кабинете, все напоминало о Монти. Вещи, которые он брал в руки, сохраняли тепло его прикосновений. Вот сделанные им беглые наброски оконных витрин. Вот фотографии на стенах; их выбирал Монти. Казалось, в отделе вот-вот раздастся его мелодичный голос, послышатся негромкие, но уверенные шаги. Но на этот голос больше никогда не отзовется эхо, эти шаги никто не услышит.
Вот что превращало его смерть в реальность, А мысль о том, что рука, размозжившая ему череп замахивалась и на меня, делала эту реальность почти невыносимой.
Тут я осознала, что Сондо все еще стоит рядом со мной, не отводя своих черных проницательных глаз от моего лица.
— Заскочи ко мне, когда отделаешься от колов, — шепнула она. — Мы сможем сравнить наши наблюдения. — Сделав это загадочное предложение, Сондо удалилась к себе.
Две девушки из парфюмерного отдела вышли из кабинета, где снимали отпечатки пальцев, и, шепчась, прошмыгнули мимо меня. Я перешагнула порог и увидела, как Елена Фарнхем надавливает пальцами на соответствующие карточки. За ней стоял Оуэн Гарднер; он был явно взбешен, воспринимая происходящее как личное оскорбление.
По дороге к двери Елена сочувственно мне подмигнула и прошептала:
— Я тебя подожду.
Тони, увидев меня, кивнул, затем перевел взгляд на Оуэна.
— Послушайте, — резко проговорил он. — А как насчет Карлы Дрейк? Почему у нее не снимают отпечатков?