Чижиков тревожно оглянулся.
Никто их не преследовал и не ловил: по всей вероятности, уловка Бао сработала, и советник Гао и его люди устремились за одинокой лодкой дальше по течению, не заметив высадки на берег трех человек и одного кота.
Горы понемногу приближались.
— Знаешь, старик, если там, куда мы идем, никакого выхода не окажется, то нам ведь хана, — наконец нарушил молчание Сумкин. — Если твоя приятельница из будущего соврала или что-то в этом роде, то дела наши плохи. Просто отвратительны. Нас или найдет этот псих Гао с его гвардейскими гавриками, или по недомыслию зарежут какие-нибудь другие злодеи и подонки, или же пристукнут обычные работники сельскохозяйственного труда.
— Вижу, у тебя приступ оптимизма, — буркнул Чижиков. — Спрячемся в горах. Уйдем от мира.
— Да-да. Обязательно. Я не говорил тебе, старик, как я мечтаю укрыться в горах и распрощаться с суетой? — усмехнулся Сумкин. — Вот, помню, родился и сразу начал мечтать: как было бы здорово с Чижиковым, дорогим моим одноклассником, уйти в какие-нибудь древнекитайские горы! Зажить простой, незамутненной жизнью, жрать вершки и корешки, запивая их чистой родниковой водой! Сказка! И Шпунтик с нами опять же. Большая дружная горная семья!
— Да Федор же Михайлович!
— Ну ладно, ладно, — Сумкин вдруг сморщился, схватился за щеку, тонко зашипел.
— Ты чего? — вяло встревожился Чижиков.
— Да все зуб, сволочь, — душным голосом ответил великий китаевед. Через силу усмехнулся. — Прикинь, за три дня до отлета так мне в зуб мудрости вступило… И нечего смеяться! Я волком выл, старик. Правда. Рванул тут же в клинику — то-се, поковырялись, просветили. Ах, говорят, какой зубик у вас сложный! Ой, говорят, какой непростой! Будто я сам простой и понятный! Ну, словом, пихнули меня в машину с красным крестом и повезли — хорошо, сирену не врубили для полноты картины. Я им: люди, опомнитесь, кто оплатит все ваши медицинские издержки, прыжки, уколы и эту красивую машину, у меня денег три с половиной сотни, мне через пару дней в Китай, вырвите зубик к свиньям собачьим и все дела! А они: нет, дорогой наш человек, мы тебя не бросим, у нас всероссийская акция доброй воли и проникающей в мозг рекламы, мы тебя сейчас на самом новейшем оборудовании совершенно бесплатно полечим — да так, что не нахвалишься! Короче, старик, привезли меня куда-то, бросили в кресло, марлей со всех сторон обложили, насовали полный рот каких-то прозрачных трубок, и тут я отрубился. А когда пришел в себя, доктора радостно так скалятся: мы вам, товарищ знаменитый ученый, новый зуб смастерили, лучше старого, но только придется в рекламном ролике сняться и еще интервью дать оплаченное. Это-то ладно, если вернемся, дам я им все, а вот что зуб этот каждый божий день дергает по вечерам — этого я им никогда не прощу! Фуф, отпустило, — облегченно сообщил Сумкин. — Я же говорил тебе, что от меня здесь толку никакого. Я сплошная обуза, теперь вообще на части разваливаюсь. Вот и зуб этот… Теперь, видишь, не только каждый вечер, но и по утрам прихватывать стало. Воспаление началось, не иначе.