Шерри молча кивнула, выбрав путь наименьшего сопротивления. Если бы я могла опереться на его плечо, думала она, чувствовать его рядом — ничего больше мне не надо. К сожалению, эту роскошь я не могу себе позволить — значит, будем идти прежним путем.
Надев на Джейми пижамку, она уложила его в постель.
К счастью, в больнице Майк не слышал фамилии бабушки и не стал задавать ненужных вопросов. И все же, если она начнет действовать по схеме, подсказанной не только бабушкой, но и ее собственной совестью, эти вопросы возникнут сами собой. Услышав правду, он придет в ярость — это ясно. К тому же она и на работу поступила под ложным предлогом, что еще хуже. А то, что они уже вместе появлялись на людях, только все усугубит.
Если бы Лайза говорила правду и он действительно бросил ее, беременную, тогда требования Шерри были бы справедливы. Но, узнавая его все больше, она чувствовала, что выдумка Лайзы далека от правды. Человек не может так притворяться, например, в том, что он любит детей, сколько бы ни говорили про него, что он «не из того теста, из которого лепят мужей». А если же Лайза не сказала ему о своей беременности, тогда он ведет себя почти идеально.
Так или иначе, я все равно его потеряю, думала Шерри, рассеянно взъерошивая свои волосы. Ну что ж, не так трудно потерять то, что тебе никогда не принадлежало.
Майк, ожидавший ее в гостиной, встал при ее появлении, желая показать, что он не будет здесь долго задерживаться.
— Шерри, — сказал он, неловко держа свои руки по швам, — если я чем-то могу помочь...
— Ничего не надо, — Шерри покачала головой, — ты уже сделал так много... Ну, разве что позвонишь Джерри Суаресу по поводу моей машины, если это не трудно.
Ухмылка, блеснувшая на его лице, выдала следующее: он давно был готов это сделать, его останавливало только желание возить ее на работу и назад.
— Я сделаю это завтра, с самого утра, — ответил Майк.
Пора было прощаться. Но по неизвестной причине они все стояли в этой обшарпанной, слабо освещенной гостиной, просто глядя друг на друга. Как хочется ее обнять, подумал Майк. Что она может мне сделать? Ну, выгонит за нахальство. Но почему-то ему казалось, что не выгонит: уж слишком она подавлена.
Надо действовать быстро и решительно.
— Иди ко мне, — произнес он бархатным баритоном и протянул к ней руки.
Слезы, готовые пролиться, щипали ей глаза. Это объятие означало долгожданную передышку, оно было словно безопасное убежище, о котором она раньше не знала. Через минуту он ушел, пообещав ей, что завтра после обеда позвонит и узнает, как дела.