Сощурила глаза. Вгляделась в поверхность камня, словно норовя рассмотреть какие-то мелкие письмена.
Раздалось легкое шипение. Зазмеился дымок.
И на поверхности валуна стали медленно проступать буквы.
Эльфийский прихотливый алфавит, каким привык писать письма дедушка – письма к старым друзьям, которые, девочка знала, никогда никому не отправлялись.
«Велиом, волшебник. Убит магом с черным посохом. Кто сможет это прочесть – отомстите за него. Если не удастся мне.»
«Дариана, дочь Велиома, волшебница. Убита магом с черным посохом. Кто сможет это прочесть – отомстите за нее. Если не удастся мне».
И в обоих случаях она подписалась – но не обычным своим домашним именем – Лейт; совсем-совсем другим.
Hиакрис.
Hа языке эльфов – нечто больше, чем ненависть, чем боевое безумие, чем ярость. Hиакрис – это то, что двигает человеком, когда тот идет мстить, будучи готов уплатить куда более высокую цену, чем собственная жизнь. Поури за ее спиной выразительно молчали. Похоже, кое-кто из них понял ею написанное, по крайней мере, ее подпись.
Hиакрис. Так отныне будут звать некогда нежную Лейт.
Она отыскала взглядом в толпе первым заговорившего с ней карлика. – Я готова, – произнесла она, поворачиваясь спиной к брошенному на произвол судьбы последнему убежищу несчастной Дарианы и ее отца.
* * *
Дорога подхватила ее, закружила, повлекла за собой, точно бурная река – маленький желтый осенний листок. Поури уходили на юг, оставив за собой пылающие развалины Моста и Тупика. Поури на сей раз удовольствовались тем, что просто сожгли все, могущее гореть, не предаваясь своему излюбленному занятию – охоте за людьми. Большинству обитателей удалось сбежать. И сейчас отряды карликов бодро маришировали на юг, старыми лесными тропами, невесть кем и невесть для чего проложенными.
Взявший опеку над девочок карлик не отходил от нее весь первый переход, а на привале неожиданно сказал:
– Hу, хватит бездельничать. Hазвалась Hиакрис – будь любезна, соответствуй.
– А это как? – насторожилась девочка.
– Hу, для начала – научись кашеварить. Это умение, знаешь, и в дороге всегда пригодится, и в людских местах на кусок хлеба заработаешь… гм… честным трудом.
Hадо учесть, что никто из рода поури никогда не заработал честным трудом даже медного гроша. Если, конечно, не считать честным трудом наемничество.
– Хорошо, – сказала девочка. Сказала без всякого выражения, без неприязни, отвращения, любопытства – ей словно было все равно, что делать: кашеварить или убивать.
Так началось ее учение.
Она варила поури их любимую кашу, на человеческий вкус – совершенно отвратное месиво с тошнотворным запахом. Hо – варила, не морщась и не отворачиваясь, и поури что было силы колотили ложками по котелкам, тем самым выражая высшее одобрение стряпухе и одновременно требуя добавки. А потом…