Ей было невыносимо больно видеть фотографии Квинз-Фолли, старые снимки отца, соседствующие с фотографиями бассейна в Беверли-Хиллз, принадлежащего Лулу, где она и ее друзья загорают полуобнаженными, и экзотических вечеринок в ночных клубах.
Ей было тяжело читать описания некоторых любовных романов Дарта и сознавать, что она присоединилась к длинному списку женщин, с которыми связывалось его имя, и что в глазах общественности она ничем не лучше, чем Лулу и ей подобные.
– Зачем мучить себя? – яростно спросил лорд Баклей, когда застал ее в слезах над фотографией, на которой Дарт выглядел наиболее привлекательно, в окружении голов всех женщин, с которыми связывали его имя.
Из-за этого запрета на газеты Ария не следила за последними событиями, связанными с судом над Лулу Карло, и была озабочена только необходимостью поставить Дарта на ноги, чтобы он мог участвовать в процессе.
Его беспокоило плечо, потому что пуля раздробила кость и началось воспаление. Для менее здорового человека все обернулось бы значительно серьезнее; но так как он был мускулист и жилист от долгих часов в седле и, по словам доктора, здоров как бык, в невероятно короткий срок Дарт окреп больше, чем можно было надеяться.
Тем не менее сегодня он поехал в суд под присмотром медсестры и врача, напичканный лекарствами, чтобы быть в состоянии выдержать напряжение во время дачи показаний.
А показания оказались такими, что Ария не могла бы увидеть в самом кошмарном сне. Она ни секунды не сомневалась, что это лишь ложь, при помощи которой Лулу могла хоть немного смягчить наказание.
Но даже эти соображения возмущали ее. Почему, спрашивала она себя, он так говорит? Зачем ему еще больше втягивать ее во всю эту грязь? Что подумает Чарлз, который пришел в ярость, когда она вернулась в Саммерхилл, и писал ей длинные, на удивление красноречивые письма о том, как потрясен и возмущен он был тем, что писали газеты.
– Бедный Чарлз, – со вздохом прошептала Ария. Для него это последняя капля, и она не может осуждать его за то, что он рассержен.
Наконец она достаточно овладела собой, чтобы пойти к спальне Дарта и постучать в дверь смежной комнаты, где располагалась дежурная сиделка, пока он спал. Сестра Уолтерз, деловитая женщина средних лет, поманила Арию в комнату.
– Надеюсь, он спит, – понизив голос, сказала она. – Доктор только что дал ему успокоительное. Он хорошо все перенес, но обратная дорога его доконала.
– Нужно было остаться в Лондоне, – сказала Ария.
– Вы же знаете, он бы не захотел, – ответила сестра Уолтерз, – похоже, ему там не нравится. Вообще-то до того, как я приехала сюда, я считала: единственное, что ему нравится, – это ночные клубы.