«Сейчас из-за Пянджа попрут халаты, – понял Панков, – минут через двадцать душки будут здесь». Попросил, не оборачиваясь:
– Рожков, давай связь с отрядом!
Радист завозился за спиной, забубнил монотонно, вызывая штаб отряда:
– Мастер, Мастер… Ответьте, Мастер! Мастер, Мастер…
Такая рация хороша в степи, на открытом пространстве, никогда она не откажет и в лесу, но в горах… В горах связь всегда плохая, прежде чем достучишься до кого-нибудь – десять раз убьют.
– Мастер, Мастер… – продолжал глухо бубнить Рожков, – Мастер, Мастер…
– Ну что там? – нетерпеливо выкрикнул Панков, протянул к радисту руку, словно тот мог тут же дать ему телефонную трубку со «связью» – дежурным по отряду, голос которого будет звучать так далеко, словно он находится не в Московском – маленьком памирском поселке, а в самой столице. – Есть связь?
Радист даже не повернул головы на выкрик капитана, он продолжал бубнить монотонно, без всякого выражения в голосе:
– Мастер, Мастер…
Недалеко от их окопа в камни врезался «эрес», забрызгал окоп какой-то светящейся гадостью, мелкими камнями, одна крупная дымящаяся глутка даже сумела залететь в окоп, ткнулась в бок Чаре, собака взвизгнула, устремилась прочь из каменной ловушки, в которой они находились, и Панков, боясь за Чару, закричал громко, зло:
– Чара, назад!
Чара нехотя повиновалась, опасливо покосилась на дымящуюся глутку и легла на дно окопа.
– Мастер, Мастер…
Ну хоть бы радист стер красные сопли со своего изображения, очень уж вид у него разбойный; капитан хотел кинуть Рожкову свой платок, но рядом в камни снова всадился «эрес» и их опять накрыло каким-то горящим мылом, ошметками вонючего пепла, схожего с лягушачьей тиной, щебеночным сеевом, вышелушенным из горы, на рубашку кинуло измученный ревматизмом и зимними холодами крючковатый ствол арчи, скрученный в несколько раз, как проволока, изрубленный осколками, с живыми, терпко пахнущими можжевеловой ягодой, лепестками – хвоинами. В ушах у Панкова что-то громыхнуло медным колокольным боем, взорвалось, и он, оглохнув, отчаянно закрутил головой, закричал на Рожкова:
– Связь!
Глухота вскоре прошла, сквозь ватный настил до него донесся далекий, бубнящий, но такой родной голос радиста:
– Мастер, Мастер, отзовись!
Панков стер слезы с глаз, прокричал, не оборачиваясь:
– Может, рация у тебя уже не фурычит, Рожков? А?
– У меня все фурычит, товарищ капитан. А вот в отряде может не фурычить.
Капитан поморщился:
– Как так?
– А вдруг на них тоже налет?
– Продолжай вызывать отряд! – Панков и допустить не мог, что до поселка, где расположен штаб пограничного отряда, могли добраться душманы.