— А ты подумал, что будет с Рексом, если Тир уйдет? Тир нужен на станции, без него не найдут проходы, а следующего нашествия мы можем не пережить, — уперлась Трава.
— Да ты просто таскаешься за ним, просто ты не хочешь его отпускать, все вы такие… выкрикнул Пард, но тут же понял, что перегнул палку, даже Близнецы перестали подкалывать друг друга и набычились. Траву любили.
— Хватит, — Тир умел сказать тихо, но так, что все сразу замолчали, — однозначно нам нужно разведывать катакомбы и искать людей, я полжизни бы отдал, чтобы пойти сейчас туда, но отец этого не переживет. Нужно ждать удобного случая, когда мы не оставим станцию без защиты. Я не могу никуда идти, надеюсь, отец уговорит Преподавателей, что нужно выйти в катакомбы. Но не сейчас…
Голос Тира был наполнен застарелой тоской. Конечно, слепой подросток спал и видел себя героем, который находит путь к людям, спасает станцию от мутантов, даже выходит на поверхность… Ребята почти каждый вечер собирались в своем закутке и строили планы, как это было бы здорово. Но на станции взрослели очень быстро. Тир понимал, что уйди он сейчас, станция подвергнется такому риску, что неизвестно еще найдет ли он живых, когда вернется. А еще он догадывался, что может и не вернуться, что тогда будет с Рексом? Тот наверняка полезет его искать и погибнет, потому что у него нет таких способностей, как у Тира. Но останавливать Парда он не хотел. А вдруг у него получится, ведь опасностей, которые могут встретиться за пределами станции, они не знали. Все эти рассказы про мутантов и другие страшилки были для них не опаснее рассказов про ядерную катастрофу, сказок Братьев Гримм или книжек фэнтэзи. Кто такое воспринимает всерьез?
Пард давно искал повода уйти и подговаривал друга. Еще два года назад Тир нашел старую караулку в открывшейся трещине, которую потом завалили. Но мальчишки успели вынести оттуда несколько фонарей, пистолет, автомат и 5 магазинов с патронами, фляжку и еще много чего по мелочи. Пард уговорил Тира не говорить никому про находку. Он объяснил это тем, что им нужно быть готовым защищать станцию, если что, а оружие им дадут не скоро, хотя на стрельбища подростки ходили регулярно, и стрелял Пард отлично. Оружие было фетишем для длинного ловкого парня. С детства он неосознанно, но страстно завидовал своим мутировавшим друзьям, и поэтому его шутки часто носили злой и обидный характер, и поэтому его так нестерпимо тянуло к оружию — здесь ему не было равных. Оставалось только подождать случая. И вот он. Трещины, в которые может пролезть человек, открывались очень редко, раз в несколько лет, следующий случай, возможно, будет очень и очень нескоро. А Парду не терпелось. Ему казалось, что путь до людей займет несколько дней, не больше, ведь он знал, какая протяженность метрополитена в целом. А то, что несколько десятков хорошо обученных десантников 15–16 лет назад погибло, стремясь найти выход, его мало волновало, он этого не помнил. Зато он помнил иллюстрации в путеводителе по московскому метрополитену, где на глянцевых страничках, которые не брала никакая сырость, сияли огнями огромные прекрасные станции, не чета родной. И там было множество людей, которые могут прийти на их станцию торговать, обмениваться книгами, рассказывать про свой мир. И у них есть чудесные вещи, которых нет на станции. И там есть девушки, как в журнале, который он нашел в той же караулке, и который Тир не мог оценить своими незрячими глазами. Дальше его фантазии расплывались и становились невыносимо сладкими и неопределенными. Немного из учебника по биологии, много из порножурнала, а в результате единственную более-менее взрослую пятнадцатилетнюю Траву Пард изводил всячески постоянными подколками, на которые, впрочем, жизнерадостная девчонка не обращала совершенно никакого внимания.