Они прошли еще квартал. Пеллэм сказал:
— Мне нужна одна услуга.
— Да?
— Вчера вечером кто-то побывал у меня в квартире. Ты можешь узнать, кто это сделал?
— Почему ты обращаешься ко мне? Ты считаешь, это тоже моих рук дело?
— Если бы я так считал, я бы к тебе не обратился.
Рамирес задумался.
— Знаешь, по-настоящему хороших связей в Ист-Вилледже у меня нет.
— Откуда тебе известно, что я живу в Ист-Вилледже?
— Я сказал, что у меня нет «по-настоящему хороших» связей. Я не говорил, что у меня нет никаких.
— Поспрашивай.
— Лады.
— Gracias.[57]
— Nada.[58]
Они прошли на север по Девятой авеню почти до самого конца Адской кухни. Пеллэм остался ждать на углу, прислонившись к фонарному столбу, а Рамирес скрылся в маленьком мексиканском ресторанчике. Когда он снова появился на улице, у него в руках был пухлый конверт, который он сунул в карман своих узких джинсов.
В соседнем переулке что-то мелькнуло.
— Черт!
Резко развернувшись, Рамирес сунул руку за пазуху куртки.
Пеллэм, присев на корточки, укрылся за припаркованной машиной.
— Кто ты такой, твою мать? — сказал Рамирес.
Прищурившись, Пеллэм всмотрелся в полумрак переулка. Неизвестный оказался Исмаилом.
— Здорово, приятель, — бросил мальчишка, с опаской глядя на латиноамериканца.
Он неуверенно вышел из переулка.
Рамирес посмотрел на него так, словно перед ним был таракан.
— Слушай, будешь так пугать людей… Надо бы хорошенько надрать тебе задницу.
Исмаил беспокойно огляделся по сторонам.
Рамирес повернулся к Пеллэму.
— Ты его знаешь?
— Да. Это мой друг.
По лицу мальчишки промелькнула тень улыбки.
— Твой друг? — презрительно бросил Рамирес. — Почему ты водишь дружбу с таким маленьким moyeto?
— Он отличный парень.
— Отличный парень? — пробормотал Рамирес. — Еще раз так подкрадется ко мне — и станет мертвым отличным парнем.
— Слушай, Исмаил, почему ты не в подростковом центре?
— Не знаю. Так получилось.
— О матери и сестре что-нибудь слышал?
Мальчишка покачал головой, переводя взгляд с хмурого лица Рамиреса на улыбающегося Пеллэма. На мгновение он показался Пеллэму совершенно обычным ребенком. Смущенным, неуверенным, разрывающимся между страхом и желанием. Увидев эту ранимость, Пеллэм ощутил боль. Почему-то гораздо легче было видеть в ребенке дерзость, оставленную улицей. Ему вспомнилось категорическое утверждение Кэрол Вайандотт. Нет, она неправа. Для Исмаила еще не все потеряно. У него есть надежда.
Пеллэм опустился на корточки.
— Сделай мне одно одолжение. Возвращайся в подростковый центр. Выспись хорошенько. Ты чего-нибудь ел?
Исмаил пожал плечами.
— Ел? — не отставал от него Пеллэм.