Не было времени ни думать, ни действовать; внутри меня произошел такой взрыв, что я едва не вывернулась наизнанку. Я услышала, как затрещала ткань майки, и машинально прижала руки к груди, поскольку бросила порванный лифчик в ванной, но моя рука не ощутила тела. Вместо него я прикоснулась к мягкой ткани. Я взглянула вниз и увидела свою макушку. Я потрясла головой, но видение не исчезло: я по-прежнему прикрывала рукой грудь. Появилось знакомое ощущение дезориентации, но в этот момент Джимми пошел в атаку, и мир превратился в кромешный ад.
Джимми буквально впился в меня, вцепившись в мою кисть острыми, как ножи, зубами. Я завизжала и бросила на землю тело, которое держала в руках. Мелькнули огромные голубые глаза, удивленно взирающие на меня, но в следующее мгновение Джимми затряс головой, пытаясь оторвать мою руку. Я реагировала не думая; забыв о дикой боли, я с ужасом смотрела, как его тело, пролетев мимо меня, с грохотом ударилось о ближайший автомобиль. Отбросить его в сторону было для меня проще простого, словно огромный Джимми весил не больше куклы.
Я оглянулась по сторонам: все двигались, словно в замедленной съемке. Я видела, как Приткин, перед тем как я ударила Джимми, выстрелом проделал в его несчастной машине дыру величиной с баскетбольный мяч. Я видела, как из дула автомата вырвался огонь и лобовое стекло разлетелось на тысячи осколков, которые начали медленно оседать на землю, словно осенние листья. Затем Приткин плавно развернулся навстречу мохнатым телам, которые медленно устремились к нему, вместо того чтобы лететь безумным галопом.
Единственный, кто двигался с нормальной скоростью, был Луи Сезар, который, проткнув одного оборотня, успел вытереть рапиру и вонзить ее в следующего.
– Ты что, не слышишь? Уведи ее отсюда!
Говоря это, он смотрел на меня, и я недоуменно заморгала, пытаясь сообразить, о чем он говорит. А Луи Сезар тем временем вонзил короткий нож в горло крысы, каким-то образом прорвавшейся к нам и вцепившейся в тело, лежавшее у моих ног. Зверь отчаянно завизжал, пытаясь дотянуться до ножа лапами и раздирая собственную плоть. Затем крыса откатилась в сторону, а я с удивлением обнаружила, что лежу на асфальте.
Только сейчас я заметила, что окровавленная рука, которую терзал Джимми, принадлежит не мне. Я чувствовала боль, видела кровь, однако плоть под коркой запекшейся крови была совсем светлой, медового оттенка; обычно такой оттенок у меня получался только с помощью косметики. Я увидела длинные пальцы, мускулистую руку и грудь, плоскую, как у мужчины. Лишь спустя несколько секунд я поняла, что это и в самом деле торс мужчины и что на нем надета ажурная рубашка Томаса и его джинсовая куртка. Я стояла, пошатываясь, возле «фольксвагена»; человек, лежавший у моих ног, сел.