С Виком мы встречались регулярно, пару раз в будни и обязательно — по выходным. Дома у него я больше не бывала — из кинотеатра или кафе он подвозил меня в кампус, провожал до двери и чуть ли не целомудренно целовал в щеку (или в губы, если я была достаточно настойчивой). Он обращался со мной, как с маленькой девочкой, и это меня просто бесило. Но порой мне казалось, что он почему-то боится продолжения наших отношений, боится, что они могут привести к чему-то серьезному. Я видела и чувствовала, что его влечет ко мне, и с каждым днем все сильнее, и что ему все труднее с этим бороться, но не понимала, зачем он так себя сдерживает. Словно боясь самого себя.
Что ж, его дело. Я не собиралась облегчать ему работу. Наоборот, поддразнивала его при всяком удобном случае. Даже купила пару откровенных кофточек, что раньше бы и в голову мне не пришло. Мне нравилось наблюдать, как разгораются мерцающими золотистыми огоньками его темные глаза, теплыми, но опасными, как напрягаются все мышцы его сильного тела, такого родного, такого желанного. Пусть сопротивляется сколько угодно, все равно победа будет за мной — это вопрос времени. И моего терпения. Это было даже забавно.
Арк настоял, чтобы я познакомила его со своим «ухажером». Я не стала утаивать от друга тот факт, что Вик — полукровка. Это, конечно, не изменило отношения к нему Карателя в лучшую сторону, но я не привыкла лгать Арку ни в чем. Пусть между этими двумя и не было взаимной симпатии, но и вражды, по крайней мере, открытой, не наблюдалось. Они просто терпели существование друг друга в моей жизни. Арк был вынужден признать, что Вик — надежный парень: привозил меня в кампус не позднее одиннадцати вечера, вел себя примерно, обращался бережно. С таким парнем нечего было бояться. Впрочем, для меня это не играло такой большой роли — я и сама могла (и умела) за себя постоять. И все же — надо это признать — было приятно иметь такого заботливого и нежного защитника.
Я все реже порывалась нацепить ножны с мечом на наши свидания и вообще куда бы то ни было. Ограничивалась спрятанным под рукавом или штаниной кинжалом. Огнестрельным оружием я никогда не пользовалась, не умела, да и не имела права. Надо будет подумать об этом по достижении совершеннолетия. Осталось не так уж долго ждать — какой-то месяц. Повезло, что особого разрешения на ношение холодного оружия в Нью-Эдеме не требовалось. Единственное условие — возраст не менее шестнадцати лет. В этом городе быть безоружным — значит быть мертвым.
Я сильно скучала по «Кусаке», но, во-первых, никак не хватало времени туда заглянуть, а, во-вторых, Вик ясно дал мне понять свое негативное отношение к визитам в подобные заведения. Нет, он не запрещал мне ходить туда (посмел бы!), но его точка зрения была ясна. «Хватит с меня сестры-оторвы», — как-то раз сказал он с таким мрачным выражением лица, что у меня пропало всякое желание его огорчать. Я привязывалась к нему все больше, и иногда меня это всерьез беспокоило. Я привыкла к тому, что дорогие мне люди либо гибнут, либо предают меня. Даже не знаю, что из этого хуже…