— Конечно, можешь. Тебе не привыкать уезжать.
Ярость в ее голосе ошеломила его. Он отступил, глядя на нее с терпеливой настойчивостью.
— Я понимаю, что ты чувствуешь.
— Нет, не понимаешь. — Она ненавидела себя за предательскую дрожь и прорывающиеся истерические нотки в голосе. — Ты не способен понять. Пожалуйста, умоляю тебя, просто уйди и оставь нас одних.
Ник смотрел на нее со странным сомнением.
— Чесса, ты имеешь право чувствовать себя обиженной и брошенной. Я хочу изменить все это.
— Ты не можешь.
— Я могу хотя бы попытаться.
Когда она попробовала отвернуться, Ник придержал ее за руку, и жар его пальцев обжег ее как пламя.
— Я хочу, чтобы ты знала… — он перевел дыхание, — ты всегда была для меня особенной.
Чесса замерла.
— Что?
Он попытался улыбнуться.
— То, что было между нами, было особенным.
Она могла лишь беспомощно и с невыразимым ужасом смотреть на него. Как благородно с его стороны, думала она, хранить память о том, чего не было, о связи, которой не существовало.
Чесса Марголис и Ник Парселл впервые встретились пять минут назад.
Пока Чесса дезинфицировала порез и накладывала повязку, она пыталась привести мысли в относительный порядок. Было очень сложно выпутаться из паутины лжи. Правда казалась единственным выходом, хотя это глубоко расстроило бы ее обожаемого сына. Но откладывать объяснение значило бы только усугубить его страдания.
Выбора не было. Чесса понимала это и пыталась набраться мужества, чтобы приступить к разговору. Глубоко вздохнув и мысленно вознеся молитву, она обратилась к мужчине, стоящему на кухне:
— Нам надо поговорить.
Ник вглядывался в яблоки.
— Разве не легче просто нарезать их?
— Нарезать? — Она проследила направление его взгляда — он смотрел на незаконченную фигурку на бумажной салфетке. — А-а, это не для пирога. Я делаю такие фигурки из фруктов, это часть моего бизнеса. Производство Чессы. — К ее ужасу, нервный смешок сопроводил ее слова. — Это маленький бизнес, конечно, чтобы заполнить время. Еще я делаю композиции из сушеной кожуры, и праздничные украшения тоже.
— Понимаю. — По его тону было ясно, что он ничего не понял. Внезапно глаза у него повеселели. — Лица на твоих фигурках всегда такие, как у этой?
Вглядевшись в яблоко, Чесса увидела, что глубоко посаженные глаза под нахмуренными бровями, слегка искривленный нос и четкая линия рта на «лице» могли бы принадлежать Нику Парселлу.
— А ты всегда такой наблюдательный?
Он неопределенно улыбнулся.
Она отодвинулась и выглянула в окно на улицу, где ее сын возбужденно рассказывал всем соседским детям, что приехал его отец. Волна дурноты снова захлестнула ее.