— Я всегда оставляю дверь открытой, чтобы можно было услышать Бобби. — Она отвела взгляд и уставилась на стену. — Иногда он просыпается среди ночи.
— Кошмары?
— Нет. Просто он хочет быть уверен, что я рядом.
Ник видел, как уголок рта у нее нервно подергивается.
— Он когда-нибудь просыпался так, чтобы тебя не было с ним?
Лицо у нее замерло в непримиримой и жесткой гримасе.
— Я всегда рядом с моим сыном, — резко ответила она. — Как ты мог подумать иначе?
Ник услышал невысказанное обвинение в свой адрес, и ему едва удалось подавить сокрушенный стон.
— Я прошу прощения. Конечно, ты же мать. Мы хорошо знаем, что это меня не было с ним. Я не могу изменить прошлое. Но сейчас я здесь и намерен с этого дня стать частью жизни моего сына.
Она побледнела и покачнулась, и на секунду Ник испугался, что она упадет. Но, когда он подскочил к ней, Чесса выпрямилась и выставила перед собой руку как щит. Она явно хотела уйти, поэтому он опустил руки и шагнул в сторону, освобождая ей дорогу.
Чесса вздохнула и наконец подняла глаза на Ника, лицо у нее окаменело и ничего не выражало.
— Я понимаю, что ты оказался в неловком положении, и глубоко сожалею об этом. Пойми, пожалуйста, это совсем не твоя вина, но мой сын для меня — все в жизни. Чем дольше это будет продолжаться, тем тяжелее ему будет потом. Я не хочу, чтобы ты был частью его жизни, и не хочу, чтобы ты виделся с ним снова. Никогда.
Секунду Ник с удивлением взирал на нее.
— Мне жаль, что ты так все восприняла.
Ее грудь слабо дрогнула, как будто она внезапно лишилась дыхания.
— Сожалеть должна только я. Ты был очень добр к Бобби, и я признательна тебе за это. И буду признательна еще больше, если ты будешь уважать мои желания.
— Я действительно уважаю твои желания. Но, к сожалению, не могу и не буду их выполнять.
Понимание медленно появилось в ее глазах, расширившихся от недоверия и странного сочетания злости и униженности.
— До тебя, наверное, не дошло. Я не хочу, чтобы ты в дальнейшем имел какие-либо контакты с моим сыном.
— Прекрасно дошло, — Ник тоже начинал чувствовать ярость, — но я уже был выкинут на девять лет из его жизни… и больше этого не хочу.
— Бобби не твой сын! — Это было произнесено резко и шокирующе. Чесса сжала руки и подняла голову с поистине королевским достоинством. — Я уже просила у тебя прощения и не знаю, что тебе еще сказать. Я никогда не хотела вовлекать тебя во все это. Даже в самом ужасном сне не могла себе представить… — Покусывая губы, она пыталась сохранять самообладание. — Пожалуйста, оставь нас.
Чесса чувствовала себя так ужасно, что боялась упасть в обморок.