ВИДЕНИЯ * * * Бывает часто: сплю и вижу. Что-то голову взбредает А дальше так: не сплю - не И нейдет из головы. вижу. Вернее, не совсем не вижу, Вы такая молодая, А вижу, но совсем не то. Удивительная Вы!
Ах, постойте, фея, нимфа, А если сплю - буквально вижу, Мы подуем на свечу То что нигде еще не видел,
Только в рифму, только в То, что нельзя увидеть просто, рифму,
Я иначе не хочу. А только лежа и во сне. И восходит рифма тихо И потому я сплю и вижу, В невысокое чело, А просыпаюсь и - не вижу, Ходит-бродит, ищет выход, А просыпаюсь и - не помню. не находит ничего.
Ни открытий, ни событий, И слава Богу, повезло, Вся граница на замке... Поскольку если бы и вспомнил, И посмотрел, и не увидел, Вы меня не торопите, То поначалу бы заплакал, Посидите в уголке. Потом бы опустился, запил И на себя широким жестом Только нервно, как на стреме Пустые руки наложил.
Все стоите над душой. Они лежали бы крест-накрест, А душа моя в истоме. А я бы спал и видел, видел Ей буквально хорошо. Все то. что никогда не видел, А душа моя летает Но видеть внутренне хотел. За околицей вдали...
Вам чего-то не хватает?
Уходите!
Вы ушли.
Вы ушли...
Какая жалость!
С глаз упала пелена.
Только рифма задыхалась
В пыльном черепе одна.
Алексей Таранин
Смерть Ивана Ильича
Повесть
Глава 1
Иван Ильич был сапожником. Он чинил сапоги. Он был известен на 2-ой и 1-ой Бунтарских улицах, на Пугачевской, на улице имени столяра-бомбиста Халтурина и даже одна дама с Большой Черкизовской не ленилась ходить сдавать в ремонт сапоги нашему Ивану Ильичу. Мы жили в одной квартире и мне хорошо удалось изучить в лице Ивана Ильича тот уходящий тип русского мастерового, воспетого Некрасовым - "...он до смерти работает, до полусмерти пьет". Время внесло свои поправки - Иван Ильич работал как все, а пил как раз "до смерти". Как сапожник. Во хмелю Иван Ильич бывал гневен и гонял свою жену и детей Маргариту и Геннадия, которые когда выросли, оба стали инженерами. В нашей квартире было много незамужних женщин. Их стали инженерами. В нашей квартире было много незамужних женщин. Их
посещали любовники. Самый хороший был у Веры Семеновны
капитан 2-го ранга ВМФ. Однажды он дал мне посмотреть свой капитанский кортик - тяжелый очень, блестящий - холодное оружие. У тихой тети Зои, которая все время ходила в филармонию и очень любила фигурное катание, и любовник был тихий, я его совсем не помню, зато очень хорошо помню лицо фигуриста Олега Протопопова - очень неприятная внешность. В бабушке моей ходил Владимир Прокофьевич, или просто Прокопыч. Прокопыч запомнился, главным образом, как уроженец села Никиткино, которое я часто проезжаю, когда еду в свою деревню и всегда думаю - вот Никиткино - родина Прокопыча. А еще запомнился тем, что спросил у меня, какие были последние слова А.С.Пушкина. Я, как умненький мальчик, стал вспоминать то-ли приведите детей, то-ли уведите детей. Неправильно, - сказал Прокопыч, - Пушкин сказал: выпьем рюмочку до дна! И тут же достал четвертинку, налил себе рюмочку и выпил до дна. К Тоне Никифоровой любовники не ходили, она сама, женщина с тоненькими ножками, 48 лет от роду, каждый вечер ходила на танцы в Сокольники, там у нее, вероятно, были любовники, правда, дочь ее, Наташка Никифорова, называла иначе; ну вот, говорила Наташка, - мать опять к °барям пошла. К самой Наташке любовники ходили, но они были такой пьянью, и сама Наташка была такой пьянью, что мне даже и смотреть на них не разрешали. После ухода Наташкиных хахалей, утром в помойном ведре, на самом верху, лежали горкою презервативы, или гандоны, как было принято говорить во дворе. Взрослые сквозь зубы говорили: "У блядина!" И маскировали эту гадость бумажками.