В эту минуту влетает к нему в уборную артистка - очень в жизни милая женщина! - и закатывает истерику: как можно снимать единственную стоящую сцену (главное, что она там участвует), все без нее (сцены) рухнет и она (артистка) тогда не успеет (подумать только!) сменить зеленое платье на черное... Нормальный актерский бред.
Начинаю с ней спорить, чувствую, что Юпитер сейчас загрохочет громом и поразит несчастную молнией.
И молния вылетает... Юпитер бледнеет как мел и тихим страшным голосом объявляет, что сейчас же уезжает домой. Он и так давно на грани, но кое-кто хочет его совсем добить, и этот "кое-кто" именно я, ибо как я мог даже в мыслях покуситься на такую важную сцену, и вообще "вам наплевать на наш театр!"
Артистка умело испаряется, а я потрясен, возмущен и оскорблен. Это почему же, интересно, мне наплевать? А потому, гениально шипит он, что он, Райкин, связан с этим театром уже сорок лет, а я...
А я - три. Это несокрушимый аргумент. Трясясь от обиды, выскакиваю из уборной, сижу где-то в углу зрительного зала...
Ну, потом-то все как положено: цветы, овации. "Браво, Райкин!"
И уже меня по его велению нашли, и уже "Мишенька, ты что, обиделся?"
Ну, обиделся. И дальше что?
Я познакомился с ним, когда он был уже не молод, когда уже не было прежней феерической энергии, когда он стал уставать. Но к этому времени, как заметил один из моих умных приятелей, уже сам выход его на сцену стал событием не столько эстетическим. сколько этическим. В последние годы после каждого его спектакля зал вставал.
Он исключил однофамильцев. Кто-то сказал о нем "Паганини эстрады". Никто не спрашивал - какой Паганини. Никто не уточнял - какой Райкин. Я видел у него дома письма с одной фамилией на конверте. Почта не ошибалась.
Как он прорвался? Как выстоял? Кто вспомнит теперь фамилии тех, кто что-то запрещал ему, что-то вычеркивал, что-то кромсал...
По Ленинградскому телевидению его в течение многих лет не показывали. У невских вождей он был в особой немилости. Даже меня выкинули как-то из невинной телепередачи только за то, что ведущий упомянул про мое сотрудничество с Райкиным.
Вообще в любимой колыбели окопались тогда крепкие знатоки о покровители искусств. Впрочем, в столице знатоков тоже хватало.
На вечере в честь его 70-летия важный деятель из Минкульта - то ли союзного, то ли российского, - зачитывая адрес, очень душевно обратился в Райкину:
- Дорогой Аркадий Александрович!..
Зал аж ахнул. Хотя чего особенного? Ну спутал управляющий ф.и.о. одного из управляемых. Ничего страшного.