С этими мыслями старший лейтенант и уснул.
* * *
Следующий киносеанс состоялся через полчаса после того, как Иван проснулся. Пробуждение было странным – легким и спокойным; так бывает, когда спишь ровно столько, сколько надобно, не более и не менее. Потому что если спишь меньше, чем нужно, телу не хватает времени отдохнуть, а если больше – тело затекает, и ты встаешь с трудом, хрустя суставами и рефлекторно начиная разрабатывать затекшие мышцы. Да и из сна выходишь тяжко, зевая и наминая руками глаза. Сейчас же глаза Ивана будто сами открылись, а в следующее мгновение он упругим движением сел на лежаке и глубоко вдохнул, ощущая себя полностью готовым к новому дню… ну или что там на дворе? Из этого помещения, не имеющего ни окон, ни дверей, не видно…
Место нахождения… или заточения Ивана снова изменилось. Когда он обвел взглядом комнату, в одной из стен обнаружился дверной проем. Молодой офицер несколько мгновений посидел, настороженно рассматривая открывшееся ему новое направление движения, а затем с решительным видом поднялся и шагнул к проему. Что бы там ни было – не дело просто сидеть и ждать. Если там опасность – надо брать инициативу в свои руки, идти навстречу и попытаться навязать возможным противникам свою волю, а если нет – разберемся.
Опасности за дверным проемом не обнаружилось (во всяком случае ничего такого, что могло быть немедленно распознано как опасность). За дверным проемом оказалось… буквище[19]. То есть больше всего оказавшееся за дверным проемом походило именно на это. Хотя никакой реки, которая своим изгибом могла бы его образовать, не было. Однако вода текла. Прямо над буквищем нависал небольшой каменный карниз, с которого низвергался довольно бурный водопад, отчего по всему буквищу разбегалась сетка волн. Куда потом уходила вода – было непонятно. Никаких отверстий, в которые она могла бы стечь, не видно, хотя вода на удивление прозрачная, совсем не речная, скорее колодезная, и дно, а также боковины этого искусственного буквища просматриваются отлично…
Иван некоторое время постоял, настороженно вглядываясь во все сооружение, но решил, что никакой угрозы оно не несет и потому можно воспользоваться приглашением и освежиться. Впрочем, ухо все одно следовало держать востро, ибо когда появятся остальные трое, схватка непременно начнется по новой, и не хотелось бы, чтобы фашист застал его врасплох, да еще и в воде… Мысль о том, что искусственный бочаг может быть предоставлен в распоряжение его одного, молодому офицеру даже в голову не пришла…
Освежился он знатно. Да что там освежился – помылся и побрился! Все произошло неожиданно. Едва только Иван осторожно спустился в водоем, на ближней к нему стенке зажглись несколько символов. Молодой офицер замер и оглянулся: это кто же тут за ним наблюдает? Но никого поблизости не обнаружилось… Он слегка расслабился и повернулся к символам. Первый представлял собой полосу, на одном конце которой горело примитивное изображение снежинки, типа того, какое получается, когда обрезаешь ножницами углы сложенного бумажного листа. Они со старшими детдомовцами украшали такими снежинками елку, которую ставили к Новому году на радость малышне, других-то игрушек не было… А на втором конце – изображение языков пламени, как на пионерском значке. Одна половина этой полосы была подсвечена немножко ярче. Иван некоторое время рассматривал полосу, затем осторожно коснулся ее пальцем рядом со «снежинкой». Линия яркой подсветки мгновенно уменьшилась до того пятачка, которого он коснулся, а вода ощутимо остыла и стала совсем как в сентябре на Пахре. Причем остыла вся сразу, а не, скажем, тот поток, что извергался с каменного карниза. Иван вздрогнул и поежился, потом, бросив испытующий взгляд на полосу, коснулся ее посередине – и вода тут же послушно вернулась к прежней температуре.