— Благодарю, — сухо откликнулась Рейн. — Так насчет кладовой…
Он изучил замок на двери и потом с подозрением взглянул на Рейн.
— Что заставляет вас думать, что там тело?
Она скрестила руки и приготовилась защищаться по полной. Рейн понимала, как это трудно. Как все было проще, когда эту часть брал на себя Брэдли, ограждая ее от насмешек и недоверия.
— Просто предчувствие, — ровно произнесла она.
Фултон медленно выдохнул.
— Не говорите мне, дайте догадаюсь. Вы думаете, что вы ясновидящая, точно, как ваша тетя?
Она ослепила его своей «особой» улыбкой.
— Моя тетя была ясновидящей, — поправила Рейн.
Кустистые брови Фултона взлетели вверх.
— Слышал, она окончила свои дни в психиатрической лечебнице в Ориане.
— Да, так и есть. Главным образом, потому что никто ей не верил. Пожалуйста, откройте шкаф, офицер. Если он пуст, я принесу вам свои извинения за то, что отняла у вас понапрасну время.
— Вы понимаете, что если я найду тело в кладовой, то вам придется ответить на множество вопросов в участке?
— Поверьте, я прекрасно это понимаю.
Он изучил ее лицо. Несколько секунд Рейн думала, что Фултон продолжит спорить, Но что-то в ее лице успокоило его. Без дальнейших слов он повернулся к шкафу и поднял болторез.
Раздался металлический скрежет, и инструмент перерезал дужку замка. Фултон убрал болторез и взял фонарик в левую руку. Потом взялся за ручку рукой в перчатке.
Дверь заскрипела ржавыми петлями. Рейн стояла не дыша, боясь взглянуть и в равной степени боялась не смотреть. Она заставила себя не отводить взгляд.
На холодном бетонном полу лежала обнаженная женщина. Поблизости лежал лишь один предмет одежды: свернувшийся змеей массивный кожаный ремень.
У женщины были связаны руки и ноги. Рот был запечатан клейкой лентой. Она казалась молоденькой, не больше восемнадцати или девятнадцати лет, и болезненно худой. Спутанная копна темных волос частично скрывала ее черты.
По-настоящему удивительным оказалось то, что она еще была жива.
Ножи всегда были хуже всего. Люди с их помощью творили неприятные деяния, причем творили скрытно и чаще лично c глазу на глаз.
— Не люблю острых предметов, — признался Зак Джонс.
Он не мог отвести глаз от ритуального ножа за стеклянной витриной. Директор музея Элейн Браунли наклонилась ближе, чтобы внимательней рассмотреть артефакт.
— Наверно, из-за того, что в детстве вам наказывали осторожней обращаться с ножницами, чтобы не порезаться, — предположила она. — Остались неизгладимые впечатления.
— Да, должно быть, поэтому, — произнес Зак.
Он уже не в первый раз стоял вот так рядом с Элейн и разглядывал какой-нибудь неприятный объект, расположенный под стеклом. Карьера его развивалась по двум направлениям. Консультировать кураторов «Тайного общества» было одним из этих направлений.