Он улыбнулся:
— Что это вы вздумали быть циничной?
— И вовсе я не цинична, — возразила она. — Просто считаю, что нам свойственно идеализировать прошлое, или придавать нашим минувшим страданиям небывалую силу. Вернитесь на место, некогда осиянное для вас счастьем, и, наверняка найдете его тусклым и мертвым. Повстречайтесь с прежней любовью и, наверняка найдете ее…
Она оборвала себя на полуслове, сожалея о сказанном. Но слово — не воробей, вылетит — не поймаешь, да и забыть уже невозможно.
— Может, вы и правы. — Голос его был едва слышен. — Надеюсь, Господь пошлет возможность это выяснить.
— Возможно, вы встретите ее.
— Кого? — резко спросил он.
— Джорджину.
Джейн ожидала вспышки гнева, но услыхала только вздох.
— Если такая встреча произойдет, я вам сообщу. Обещаю. — И он вскочил на ноги. — Пойдемте, милая, уже пора, не то мы опоздаем на теплоход.
— Для моей репутации это было бы ужасно, — засмеялась она.
— Вот уж не думал, что вы, молодые, беспокоитесь об этом. Я-то старомоден, потому и беспокоюсь.
— Когда мужчина говорит, что старомоден, это, в общем-то, означает, что для себя он избирает одни правила жизни, а для своей подруги — другие!
Густые черные брови удивленно поднялись:
— А что это означает в частности?
— Просто мужчина предпочитает иметь свою собственную жизнь, а от жены требует безусловной верности и растворения в нем.
Стефен кивнул.
— Вы, разумеется, правы. Мужчина и женщина совершенно по-разному воспринимают акт любви. Для него это может быть просто физиологической потребностью, для нее же зачастую — способ восприятия самой жизни. — Несколько ярдов они прошли молча. — Корни того или иного отношения к женщине нередко находятся в детстве и отрочестве, — задумчиво продолжал он. — Мать моя, женщина очень гордая, перенесла бездну страданий из-за отца, которому неведомо было даже слово такое — "верность", и я вырос с твердым намерением никогда не относиться к женщине так, как отец относился к матери. Если женюсь, хочу, чтобы наше с женой уважение и доверие были взаимными.
— Понимаю, — мягко откликнулась Джейн и, повернувшись, улыбнулась Стефену.
Солнце превратило ее волосы в золотой нимб и затемнило глаза так, что они замерцали, словно сапфиры.
— Вы выглядите такой невинной и чистой, Джейн. Просто с трудом верится…
Он замолк, а она вопросительно подняла брови:
— С трудом верится во что?
— Ни во что, — был резкий ответ, и он быстрым шагом направился к машине.