— Да…
На глаза у Клаудии навернулись слезы. Она собралась с силами и поднялась на ноги.
— Отец! — Клаудиа бросилась ему на шею. — Господи, отец! — Она разрыдалась и крепко обняла его.
Лицо старика тут же просветлело.
— Ты… Ты — моя дочь?! — произнес он дрогнувшим голосом. — Вот ты какая… Как две капли воды…
Пораженный Баязид был ошеломлен этим открытием. Никогда еще он не видел рядом с собой такие счастливые лица. Султан схватился за голову. Теперь Клаудиа была еще дальше от него. Конечно, он мог разлучить их снова, но стало бы ему от этого легче? Он почувствовал комок в горле.
Клаудиа и ее отец не отрывались друг от друга. Баязид медленно встал и вышел. В дверях он оглянулся, Клаудиа показалась ему божественно прекрасной. Он хотел сказать, но… лишь глубоко вздохнул и вышел.
Прошло несколько минут. Отец расспрашивал Клаудию, она — его. Они держались за руки, говорили сбивчиво, взволнованно и никак не могли наговориться.
Вдруг дверь распахнулась, и в комнату вошел богато одетый вельможа. Клаудиа и отец упали на колени и склонились пред ним. Это был великий визирь.
— Великий султан милостив и великодушен. Он принял решение. Сегодня вечером вы отправитесь на корабль, идущий на Крит. Остров принадлежит венецианцам. Султан дарует вам свободу, его доброта безгранична! Слава Аллаху! — торжественно произнес он.
— Завтра вас уже не должно быть в Стамбуле. Поторопитесь, это в ваших интересах…
Синьоре N., замок Аскольци
ди Кастелло
«Итак, синьора, сегодня я завершаю свой рассказ о злом времени моих скитаний и моем возвращении на родину, принесшем мне еще больше горестей и хлопот, нежели пришлось пережить за морем. Развязка произошла в самом центре Италии, в Ватикане, в замке святого Ангела.
Одновременно со мной в Рим приехал человек, которого я хорошо знал, — кардинал Паскино из Пьемонта. Когда-то он крестил меня и был дружен с моим отцом. Вместе с Клаудией мы приезжали к нему вскоре после свадьбы. Я не мог не пойти к нему, ибо надеялся на поддержку человека, в чьем благочестии не сомневался.
И я не ошибся. Кардинал встретил меня крепкими объятиями, от которых на душе моей стало сразу теплее. И первое слово, которое он произнес, было слово «рассказывай…»
— Ну, рассказывай, сын мой, почему ты забыл меня. Уже два года я не видел тебя. Небось какие-нибудь молодые забавы? — Он дружески похлопал Себастьяно по плечу, потом по-отечески обнял и проводил в небольшую галерею, ведущую к маленькому фонтанчику, рядом с которым стояли два дубовых стула и столик с питьем, фруктами и какими-то книгами.