Диафеб прибыл на площадь с последним ударом колокола. Посреди нее был установлен большой помост, и каждая пядь этого помоста была устлана драгоценными тканями с золотым шитьем, а в самом центре стоял императорский трон.
Государь находился там и внимательно смотрел вниз, на площадь. Дамы и императрица уже заняли места слева от императора на специальных скамейках с бархатными сиденьями. Кармезина стояла по правую руку от отца. На ней было красное платье, а волосы ее свободно рассыпались по плечам и спине.
Вторую скамью заняли сеньоры, которым император доверял, и Диафеб Мунтальский тоже нашел себе место среди них. И еще там находились городские старейшины.
Стражники привели на площадь пленников, которым велено было сесть на землю. Они повиновались; только граф Бурженский отказался. Он вскочил и бросился к помосту, потрясая кулаками и крича:
— Как вы можете требовать этого от меня? Не довольно ли и того, что меня захватил в плен какой-то бретонец, ваш севастократор, жалкий трус и предатель? Я — граф Бурженский и не стану подчиняться! Никогда я не сяду на землю, подобно простолюдину или турку!
Жгучая борода графа Бурженского так и тряслась на подбородке. Внезапно малиновая краснота разлилась по его лицу, да так ярко, что даже сквозь густой черный волос стали пробиваться красные лучики. И в единое мгновение граф Бурженский вспыхнул и сгорел, так что от него осталась одна только горстка пепла.
Император встал и произнес:
— Теперь слушайте меня, рыцари, забывшие свои клятвы и пренебрегшие своим званием. Отныне никто из вас больше не посмеет надеть золотые шпоры и взять в руки благородное оружие. И как бы ни обернулась впоследствии ваша судьба, ни один из вас никогда не назовет себя рыцарем!
И колокола снова начали бить, на сей раз — размеренно и печально, как если бы кто-нибудь умер.
А император сказал:
— Все связи ваши со знатными семьями, из которых вы произошли, я моей властью объявляю прерванными. Сострадание переполняет мое сердце, но оно же требует справедливости.
В этот момент из-за скамей вышли двенадцать рыцарей в туниках до пят, с низко опущенными капюшонами. Император простер к ним руки, и перед всеми его также облачили подобным образом.
Они сошли с помоста и окружили пленных, сидящих на земле.
И император стал вопрошать, попеременно указывая на каждого из захваченных Тирантом изменников:
— Кто сей?
— Человек, предавший веру Христову, — звучал глухой ответ.
— Каким именем мы назовем его?
— У него нет имени.
— Что мы начертаем на его могиле?
— У него нет могилы.
— Где его пристанище?