— Вот, — объявила Кармезина с торжеством. — Теперь что вы скажете?
— Скажу, что подобная отвага — редкость не только для женщины, но и для мужчины, — ответил Тирант. — И я восхищен вашими подвигами, принцесса. — Он посмотрел на арапчонка, который, быстро поглощая угощение, успевал строить забавные рожицы, и добавил: — В этом черном ребенке с цепочкой вокруг талии я вижу себя, как в зеркале: я такой же пленник, и вы точно так же водите меня на привязи.
— Когда настанет время, оба получите свободу, — обещала Кармезина.
Мальчишка уселся на полу и сунул голову ей под юбки. Кармезина сердито оттолкнула его ногой. Он засмеялся, отползая от своей госпожи по гладкому полу. Эстефания погрозила ему пальцем, а арапчонок тотчас высунул язык на устрашающую длину.
— Посмотрите, — обратилась к Тиранту Кармезина, — этот маленький негодник вовсе не тяготится своей неволей.
— Полагаю, ваше высочество добры к нему, — сказал Тирант.
— Не вижу повода быть злой с ним.
— Вы кормите его из своих рук.
— А почему бы и нет?
— И одеваете по своему вкусу.
— Разумеется, коль скоро он принадлежит мне по военному праву.
— А когда он плачет по ночам, берете его в свою постель.
— И такое случается, ведь он, бедняжка, иной раз рыдает так безутешно!
— Все тяготы плена я разделяю с арапом, — сказал Тирант, — и ни одной его привилегии не имею.
— Что ж, такова ваша несчастливая судьба, — ответила на это принцесса.
— Вот и я так думаю, — подхватил Тирант. — И, будучи не в силах терпеть боль, не раз мечтал о том, чтобы навсегда положить конец моим страданиям.
Тут Кармезина вспомнила о том, как Тирант хотел заколоть себя кинжалом, и побледнела.
— Возможно, — произнесла она, — мы с сеньорой Эстефанией, моим главным коннетаблем, нашли бы способ договориться с этой болью.
— Как можно договориться с болью? — Тирант пожал плечами. — Она не ведет переговоров и знает лишь один язык — тот, которым разговаривает страдание.
Эстефания вмешалась:
— Принцесса недаром дала мне звание коннетабля, севастократор, я умею вести любые переговоры. И клянусь, что нынче же ночью сумею найти выход из безвыходной ситуации. Так и передайте вашему кузену, сеньору Мунтальскому.
Тирант замер, не вполне уверенный в том, что услышал.
А сидевшая рядом дама произнесла:
— Сеньор Мунтальский тяжело болен. Впрочем, вчера он вставал с постели и даже гулял по двору. Я видела его в окно.
Другая дама сказала:
— Сеньора герцогиня Македонская чрезвычайно знатна, поэтому она и получила звание коннетабля. Что ж, это справедливо; а я желала бы сделаться трубачом в огромном войске севастократора — и сочла бы это лучшей долей, нежели быть коннетаблем в маленьком войске принцессы.